У порога

— Игнатию Олеговичу? — задумчиво повторил Афанасьев, силясь припомнить носителя этих инициалов.

— Шерстобитов, — назвал он однофамильца династии его личных водителей. — По поводу защиты от «дураков».

— А-а-а! — наконец вспомнил Верховный ученого матерщинника, сильно пополнившего в свое время его словарный запас часто употребляемыми выражениями портовых грузчиков. — Теперь вспомнил! Значит и вам пошло на пользу это знакомство?!

— Ещё как! Он и его институт уже вчера принялись разрабатывать необходимые устройства и алгоритмы для воспрепятствования несанкционированному вмешательству в логические цепи. Очень, очень приятный и эрудированный человек. Таких людей сейчас редко встретишь.

— Это верно, — согласился Афанасьев с характеристикой, выданной Вострецовым. — Вот видите, — не без гордости сказал в трубку Афанасьев, — и мы — диктаторы, иногда можем быть полезными обществу.

— Разумеется! — с жаром подхватил академик, не оценив самоиронию Афанасьева.

После этого собеседники перекинулись ещё парой ничего незначащих слов и тепло распрощались, пообещав друг другу поддерживать связь.

Закончив разговор с ершистым, но уже ставшим таким дорогим для него человеком, Валерий Васильевич стал спускаться на цокольный этаж, где находился специализированный пункт связи. Конечно, поговорить с Боголюбовым можно было и отсюда. Но чем чёрт не шутит? Он слыхал, что уже давно изобретены средства прослушки, которые могут считывать даже малейшие вибрации с окон, возникающие в результате колебания воздуха при разговоре. Его, конечно, уверяли, что стекла двойные и с металлическими невидимыми прожилками, принимающими на себя все колебательные процессы, но он был человеком старой закалки, считавшим, что лишняя осторожность никогда не повредит. И уж наверняка ухо Большого Брата не обошло своим вниманием его загородную резиденцию. Спустившись вниз по крутой винтовой лестнице, он очутился в широком, но низковатом коридоре, по обе стороны которого тянулись до самого конца запертые и порой бронированные двери в какие-то технические помещения, о назначении которых он имел смутные представления. Однако то помещение, куда он направился было ему хорошо известно. Он уже не раз пользовался услугами правительственной связи, когда надо было с кем-то связаться, придерживаясь сугубой конфиденциальности. Войти в пункт связи было тоже делом весьма не простым. Требовалось не только нажать на кнопку звонка, но еще и пройти процедуру идентификации личности, приставив своё правое око к специальному окуляру для считывания и дальнейшего сличения радужной оболочки глаза с тем оригиналом, что хранился в электронной памяти запирающего устройства. После того, как все необходимые процедуры были пройдены, массивная бронированная дверь сама неслышно отворилась, пропуская его внутрь помещения. Всё пространство небольшой комнаты было сверху и до самого низа забито аппаратурой неизвестного предназначения. И все это техническое нагромождение было живо какой-то своей особенной машинной жизнью. Все вокруг перемигивалось лампочками, диодами и прочими элементами освещения и сигнализации. Приборы и аппаратура скрипели и пощелкивали, иногда издавая ну очень экзотические звуки на манер кошачьего мяуканья и барсучьего фырканья. На ЖК-мониторах, что расположились по стенам, то и дело появлялись непонятные графики, либо знакомые Афанасьеву экраны РЛС, но неизвестно для чего установленные здесь. А еще присутствовал характерный запах канифоли — вечной спутницы любого радиолюбителя. Вообще, когда ему приходилось здесь бывать, он всегда ловил себя на мысли о том, что находится в рубке инопланетного корабля, управлять которым он не рискнул бы ни за какие коврижки. Посреди всего этого технического совершенства стоял вытянувшись возле стола, как на плацу, молоденький курносый и веснушчатый старший лейтенант с глазами цвета васильков. На столе лежали дымящийся паяльник и шелестевшая страницами раскрытая книга, которую он, видимо, читал на досуге. Имени офицера связи Афанасьев не знал, да, в общем-то, и не стремился к подобным знаниям, но его так и подмывало воскликнуть: «Здравствуй, Иван — крестьянский сын!» Но сдержавшись от невольного порыва, произнес вслух:

— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! — полуофициально поздоровался он с юношей.

— Здравия желаю, товарищ Глава Высшего Военного Совета Российской Федерации! — как и положено, ответствовал тот без отдачи чести, так как был без головного убора.

— Ну, буде-буде, мы тут не на плацу, да и я уже не в форме, — добродушно буркнул он, подавая руку для пожатия.

Несмотря на юношеский вид, рукопожатие его было крепким искренним, что весьма приглянулось Валерию Васильевичу, привыкшему к показной робости подчиненных.

— И не скучно тебе, сынок, сидеть тут день-деньской одному и взаперти, где всё вокруг гудит и квакает? — сразу перешел он на отеческий тон.