У последней черты

— Да я не говорю, что не надо ничего выбрасывать. Только те слова, что ты выбрал и оставил, должны соответствовать реальной картине. И вообще, читая газету, я надеюсь узнать истинные факты и истинные слова людей, а не мнение корресподента. Мне хотелось бы самой делать выводы по поводу тех или иных событий, а приходится каждый раз продираться через никому не нужные разглагольствования и предвзятые суждения автора статьи.

— А.ты знаешь, что колонка — по определению — представляет личное мнение обозревателя?

— Знаю. Я люблю читать колонки, даже те, с которыми не согласна. Пожалуйста, высказывай свое мнение, хоть всерьез, хоть с иронией, как тебе нравится. Только слова других людей не переворачивай и из контекста не выдергивай. Тебе никто не давал права искажать взгляды и личные качества других людей. Я знаю, какие у Карла Магони принципы и какой он замечательный человек. Почему этого не видно из твоей колонки?

Джейк хотел что-то ответить, но оказалось, что Сью еще не закончила. В ее руках появился свежий утренний номер «Трибьюн».

— Вот, смотри! «Развернута кампания против предоставления гомосексуалистам прав нацменьшинств». В начале статьи — цитата из речи губернатора, который сравнивает происходящее с гонениями на евреев в нацистской Германии. В противовес его словам включено высказывание женщины, якобы из числа протестующих: «Гомосексуалисты — это грязные животные, им даже обычных прав человека не положено». Джейк, я много общалась с участниками этой кампании, и ни один из них ни разу не проявил подобного отвратительного отношения к людям с нетрадиционной ориентацией. Я уверена, что или слова женщины переиначили, или она случайно оказалась среди пикетчиков, но в любом случае это — нетипичное поведение, а ее выставили как собирательный портрет протестующих.

— Я прекрасно знаю автора этой статьи. Он отличный парень и не стал бы выдумывать то, чего не было.

— Может быть, он отличный парень. Тот пьяный водитель, который сбил Дженни, тоже был отличным парнем. А что они творят?

— Послушай, Сью. У всех нас в газете «Трибьюн» есть, чем заняться. Никому дела нет устраивать антицерковный заговор или тому подобные страшные вещи. Ваши ребята шлют нам письма с угрозами и пожеланиями гореть в геенне во веки веков, а ваши политические противники присылают аккуратно составленные, краткие и емкие материалы для публикаций. Кроме того, когда мы не застаем их на местах и оставляем сообщения с просьбой перезвонить, они нам перезванивают, а ваши товарищи всячески уклоняются от общения с прессой. Разве удивительно, что картина выходит однобокая?

— Я никогда не посылала писем с угрозами, и ты это знаешь. А насчет отказа от общения с прессой — так не печальный ли опыт тому виной? С другой стороны, может быть, ты прав. Может быть, нам надо учиться как-то по-другому разговаривать с прессой. Посоветуй что-нибудь. После чтения газет у меня складывается впечатление, что, если не принимаешь равноценности всех человеческих поступков, тебя сразу зачисляют в фанатики. Единственный способ этого избежать — отказаться от морали как таковой. И единственная группа, которую можно ненавидеть и ругать, — это консервативные христиане. Я не права? Скажи, что я не права. Скажи что-нибудь!

— А не может быть так, что ты — как тот цезарь, который убил гонца за плохие вести? Журналисты сообщают людям о происходящих событиях, а когда новости тебе не нравятся, ты обвиняешь во всем репортера?

— Эта ситуация мне знакома. Когда я говорю, что аборт — убийство невинного младенца, я просто сообщаю людям научный факт, а они с яростью набрасываются на меня и поливают грязью, как если бы это из-за меня.

— Сейчас не об этом.

— Конечно, не об этом. Просто очень похоже получается. Люди слышат неприятную правду и стараются разделаться с тем, кто им ее сообщил, чтобы притвориться, что ничего не слышали.

— Видишь, ты все поняла.

— Я поняла суть аналогии с цезарем и гонцом. Но к журналистам она не подходит. Если бы вы аккуратно информировали о событиях и людях, как и положено честному гонцу, а потом страдали за правду, вам можно было бы посочувствовать. По-моему, никто не обвиняет прессу за голод в Африке или за падение индекса Доу-Джонса на Нью-Йоркской бирже, за серийных убийц или насильников. Я говорю о том, что вы порой пренебрегаете обязанностями гонца и не сообщаете о реальных событиях всю правду. Вы поворачиваете, переделываете, подчищаете, добавля-ete к фактам, не давая читателю самому разобраться и оценить произошедшее. Вы навязываете читателям собственные взгляды, например, что любой, кто осуждает гомосексуальное поведение и аборты — ненормальный фанатик.

— Знаешь, говорят: «На зеркало не пеняй...»

— Какое зеркало? Я что, фанатичка только потому, что верю в то, во что верили почти все в нашей стране каких-то сорок лет назад? Авраам Линкольн осуждал гомосексуальное поведение и аборты, так что, наш великий президент был ненормальный фа-