У рифов Армагеддона

— По правде говоря, ничего, милорд. — Каилли покачал головой. — Я просто подумал, как было бы хорошо, если бы у меня была причина не согласиться с вами.

II Южное Море Паркера У Армагеддонского Рифа

Граф Тирск наблюдал за стаями морских птиц и виверн следовавших за флотом, словно клубы порохового дыма. Он понятия не имел, как много из них гнездилось вдоль пустынных берегов Армагеддонского Рифа, но никогда не видел их столько в одном месте за всю свою жизнь. Они кружились и взлетали, свистели и пикировали, исследуя кильватерный след корабля на наличие любых кусочков мусора, и смешанные крики птиц и высокие, каким-то образом скорбные свистки морских виверн явственно слышались сквозь звуки ветра и волн, скрип досок, случайные приказы и отклики.

Солнце садилось на западе, за едва заметной кляксой Армагеддонского Рифа. Предупреждение Белого Брода о надвигающейся плохой погоде оправдалось, но они уже прошли мимо Головы Демона и приближались к Голове Наковальни, пересекая сто сорок миль устья залива Ракураи, к тому времени, как начала накатываться свежая тяжёлая зыбь. Она была больше, чем привыкли собственные галеры и команды Тирска — или, по крайней мере, к чему они привыкли, до начала этого безумного путешествия — но, по крайней мере, у них был ветер на левом траверзе. Это означало, что они могли поднять вёсла и двигаться достаточно устойчивым курсом, с дважды зарифленными парусами, несмотря на сильную бортовую качку.

Получившаяся разница, даже для громоздкого корпуса «Короля Ранилда», была поразительный. Тирск по-прежнему чувствовал себя только что вылупившейся виверной, которая забрела в воду, слишком глубокую для неё, но он начинал думать, что совет Белого Брода действительно поможет им дойти до Плача МакФерсона без новых потерь в кораблях. Они уже прошли Пик Томаса, пройдя между ним и самым южным из островов, известных как Следы Шань-вэй, что обрадовало всех. Если у них был какой-то выбор, то никто не хотел укрываться в заливе Ракураи.

Он посмотрел на небо и нахмурился, задаваясь вопросом, может ли он искушать судьбу, позволив себе такую дозу оптимизма. Облака выстроились вдоль горизонта на востоке. С полудня бриз так же заметно посвежел, и ощущался заметно холоднее, чем это могло бы объяснить их постепенное приближение к холодным водам Плеса Думвала.

Было вполне вероятно, что погода снова испортится, но в данный момент «Залив Горат» был примерно в тридцати милях от побережья, и они должны были пройти Каменный Пик до рассвета. Как только они пройдут эту точку, побережье начнёт изгибаться к западу от них, предоставляя им больше пространства для манёвра, чем им было нужно. Что ещё лучше, они были всего в паре сотен миль от мыса Катастроф, и огромный участок Залива Демона и Бухты Разбитого Сердца глубоко врезались в Армагеддонский Риф к югу от мыса. Названия были далеки от обнадёживающих, но между тем, они предлагали защищённую якорную стоянку, достаточную для нужд флота, превышающий их собственный в размере в десятки раз, или сотни… и без взбудораживания призраков, которые, несомненно, обитали в заливе Ракураи.

Тем не менее, он предпочёл бы нигде не бросать якорь, и…

— Вижу корабль!

Тирск дёрнулся, как будто кто-то ткнул калёным железом в самую чувствительную часть его тела. Он крутанулся на месте, чтобы посмотреть на мачтового наблюдателя, и когда он это сделал, он почувствовал такое же недоверие у всех остальных, кто был на палубе «Залива Горат».

«Этот человек должно быть ошибся», — подумал граф. Не было абсолютно никакой причины, чтобы кто-то путешествовал через эти злополучные воды, кроме как по приказу такого же психа как тот, что писал их собственные.

— Где? — проорал лейтенант Жейкеб Метисин, который стоял на вахте.

— Прямо на левом траверзе, сэр, — в ответ крикнул вниз наблюдатель.

— Этот человек пьян! — пробормотал один из армейских офицеров, служивших морпехами.

Метисин, казалось, разрывался от раздражения от критики сухопутчика и собственного недоверия. Он сердито посмотрел на офицера, затем щёлкнул пальцами и указал на одного из гардемаринов флагмана.

— Берите подзорную трубу и лезьте на мачту, мастер Хаскин! — рявкнул он.

— Да, сэр!

Хаскин схватил тяжёлую подзорную трубу, повесил её за спину на ремень для переноски, и полез по выбленкам с проворством своих пятнадцати лет. Он вскарабкался в воронье гнездо, стянул подзорную трубу с плеча, и, положив её на ограждение марса для устойчивости, смотрел в неё следующие несколько минут. Лично Тирск подозревал, что юноша использовал как минимум часть этого времени, чтобы восстановить дыхание.

— Это один корабль, сэр! — наконец прокричал Хаскин вниз. — Идёт круто по-ветру прямо на нас.