У войны не женское лицо

«Я ушла на войну вслед за мужем…

Дочь свою я оставила у свекрови, но та скоро умерла. У мужа была сестра, и она взяла девочку. А после войны, когда я демобилизовалась, она не хотела мне отдавать моего ребенка. Говорила что-то вроде того, что у тебя не может быть дочери, раз ты бросила ее маленькую и пошла воевать. Как это мать может бросить своего ребенка, да еще такого беспомощного? Я вернулась с войны, моей дочери уже было семь лет, а я ее оставила в три года. Меня встретила взрослая девочка. Маленькая, она недоедала, недосыпала, рядом был госпиталь, она ходила туда, выступала, плясала, ей давали хлеба. Она мне потом рассказала… Ждала сначала папу и маму, а потом – одну маму. Папа погиб… Она понимала…

Я часто дочку вспоминала на фронте, я ее ни на минуту не забывала, она мне снилась. Очень тосковала. Плакала, что не я ей сказки на ночь читаю, она засыпает и встает без меня… Кто-то ей косички заплетает… И я не обиделась на золовку. Понимала… Она очень любила брата, он был сильный, красивый, нельзя было поверить, что такого могут убить. А погиб сходу, в первые месяцы войны… Их самолеты разбомбили утром на земле. Первые месяцы и даже, наверное, весь первый год войны – хозяевами в небе были немецкие летчики. И он погиб… Ей не хотелось отдавать то, что от него осталось. Последнее. И она была из тех женщин, для которых семья, дети – самое главное в жизни. Бомбежка, обстрел, а у нее одна мысль: как это ребенка сегодня не купали? Я не могу ее осуждать…

Она говорила, что я жестокая… Без женской души… А мы ведь на войне очень страдали… Без семьи, без дома, без детей… У многих дети остались дома, не только у меня. Сидим под парашютом, ждем задания. Мужчины курят, играют в домино, а мы, пока ракеты нет для вылета, сидим, вышиваем платочки. Мы оставались женщинами. Знаете, вот мой штурман. Она хотела фотографию домой послать, так мы ей – у кого-то нашелся платок – повязали тот платок, чтобы погон не было видно, закрыли гимнастерку одеялом. И она как будто в платье… И вот так сфотографировалась. Это была у нее любимая фотография…

С дочерью мы подружились… Дружим всю жизнь…»

...

Антонина Григорьевна Бондарева, гвардии лейтенант, старший летчик

О Красной Шапочке и о радости встретить на войне кошку

«Я долго к войне привыкала…

Пошли в наступление. И когда у раненого пошла артериальная кровь – раньше я такого не видела – бьет фонтаном – я бросилась за врачом. А сам раненый кричит: “Куда? Ты куда? Перевязывай ремнем!”. И только тогда я пришла в чувство…

О чем жалею? Одного мальчика… Семилетний хлопчик без мамки остался. Мамку убили. Мальчик сидел на дороге возле мертвой матери. Он не понимал, что ее уже нет, он ждал, когда она проснется, и просил есть…

Командир наш не отпустил этого мальчика, взял к себе: “У тебя нет мамы, сынок, но будет много пап”. Так он с нами и рос. Как сын полка. С семи лет. Набивал патроны к диску автомата ППШ.