У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

В середине октября первые морозы сковали землю и пошел снег. В это же самое время мы переехали из временного жилья в более прочные тыловые блиндажи, построенные совместными усилиями регулярных частей и нашими саперами. Если блиндажи на передовой служили нам в качестве дополнительной защиты и оборонительными опорными пунктами, то бункеры в тылу в Урицке были предназначены только для жилья.

При их возведении саперы применяли стандартный метод строительства. Сначала выкапывали ямы глубиной по грудь, площадью от около 4 до 4,5 квадратного метра. Затем возводили бревенчатые стены и часть выкопанной земли присыпали к стенам. Все сооружение перекрывали тяжелыми деревянными балками или стволами деревьев, служившими крышей, и после насыпали сверху оставшуюся землю. Блиндажи не смогли бы защитить в случае прямого попадания тяжелого вражеского снаряда, но они хотя бы немного защищали от мороза.

В Урицке я, как передовой наблюдатель, проводил три четверти своего времени в различных укрытиях, расположенных вдоль линии фронта или даже впереди расположения нашей пехоты. В отличие от тыловых блиндажей они представляли собой не более чем небольшой, перекрытый сверху окоп со смотровой щелью. По мере того как снега становилось больше, мы возводили из него стену перед нашим передним краем и окопами, чтобы скрыть от врага наши передвижения.

Если на фронте было спокойно, я обычно пару раз в день посещал тыловой блиндаж. На грязном полу стояли только койки, стол и печка, топившаяся дровами, – вот и вся аскетическая обстановка. Эти блиндажи были примитивным, но удобным жилищем для четырех – шести человек. Поскольку гаубицы 13-й роты располагались всего в 400 метрах от нас в тылу, мои друзья Шютте и Зауке, которые оба служили в артиллерийском расчете, могли жить вместе со мной и еще одним товарищем в одном блиндаже. Чтобы подчеркнуть наш ветеранский статус, мы повесили над входом в блиндаж написанную от руки вывеску: «У четверых старых служак». Конечно, мы проводили большую часть нашего свободного времени в общении с нашими товарищами по Люнебургским казармам.

В дни затишья наш блиндаж становился для нас настоящим убежищем, где мы могли расслабиться, поспать, поесть горячей пищи, поиграть в карты, почитать почту и написать письма. Такое «святилище» позволяло нам забыть на время о тяжести фронтовой жизни и отдохнуть от постоянного изматывающего напряжения.

В ноябре 1941 г., когда мы только что поселились в наших блиндажах, ударили морозы. Было намного холоднее в сравнении с тем, что нам доводилось когда-либо испытывать в Германии.

Наступили суровые зимние месяцы, когда раненые по обе стороны фронта часто замерзали насмерть еще до того, как их успевали переправить в тыл для оказания медицинской помощи. По моей оценке, холодная погода этой первой зимы в России была причиной смерти, возможно, почти трети всех раненых, которые в другой обстановке могли бы выжить. Конечно, такая смерть была обычной в мобильной войне, такой, какую вела группа армий «Центр» значительно южнее нас, участвуя в битве за Москву.

Температура опустилась настолько низко, что смазка нашего оружия, если мы не пользовались им постоянно и не принимали меры по защите его от холода, начинала замерзать. Солдаты рассказывали мне, что они стали свидетелями того, как паровая машина промерзла вся полностью вплоть до смазки в ее колесах. В связи с погодными условиями возникли проблемы в работе транспорта, что, в свою очередь, сказалось на снабжении: временно норму выдачи хлеба в частях сократили до половины буханки в день. Хотя этого хлеба хватало только для выживания, мы знали, что в осажденном Ленинграде положение с продовольствием было намного хуже нашего.

Транспортные проблемы и просчеты в снабжении привели к задержке от четырех до шести недель в поставках теплого зимнего обмундирования на смену летней форме. Мне, передовому наблюдателю на линии фронта, был необходим зимний камуфляж. Мне повезло, и я одним из первых получил белый шлем, белую непромокаемую накидку, белые куртку и штаны, как раз когда начались сильные холода.

Толщина снежного покрова достигла 30 сантиметров, и уже стало удобнее передвигаться на лыжах, а не пешком, преодолевая пару сотен метров от тылового блиндажа до передовой. Кроме того, а это было очень важно для меня, я мог быстрее проскочить открытую местность и не попасть под выстрел русского снайпера.

Большое количество метких снайперов скрывались в многоэтажных домах пригородов Ленинграда приблизительно в полутора километрах от линии фронта в Урицке. На протяжении всей войны Красная армия стремилась подготовить больше снайперов, чем в вермахте, лучше экипированных и подготовленных. Немецкие снайперы считали, что советская винтовка с оптическим прицелом превосходит немецкую, и предпочитали использовать трофейное русское оружие. Когда мне представилась возможность опробовать ее, я был поражен точностью ее стрельбы.