У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

Несмотря на то что мы снимали комнату у тети Фриды, наше финансовое положение было исключительно тяжелым. После свадьбы Аннелиза оставила работу в питомнике ее отца. Хотя мы и теряли добавочный доход, замужние женщины редко работали вне дома в то время. Во всяком случае, устроиться на работу было сложно.

Теперь, когда я стал мужем Аннелизы, на меня легла обязанность содержать ее. Несмотря на наши постоянные усилия хоть как-то сэкономить, моей небольшой зарплаты едва хватало на скудное питание. Нашу постную диету пополняли продукты из питомника господина Берндта. И все же постоянное чувство голода заставляло меня искать другие возможности пополнить наш рацион.

Однажды в конце недели я поехал в Гифхорн, небольшой городок в 160 километрах к югу от Гамбурга. Рядом с городом располагалась ферма моего дальнего родственника. Придя к нему домой, я попросил у него картошки. Немного поворчав, он все же выполнил мою просьбу, хотя ясно дал понять, что не приветствует мой визит. Подобно многим фермерам, ему не нравились горожане, которые приезжали в деревню за продуктами питания.

Поздним вечером я вернулся домой к жене и тете Фриде с полным мешком картофеля, усталый и униженный. Ужасное положение, в котором мы находились, было гораздо хуже того, что мы испытали во времена Великой депрессии. После еще одной поездки в Гифхорн, уже к осени 1946 г., стало ясно, что мы должны найти иной источник пропитания.

Моя сестра Марлен сильно рисковала, когда приносила нам несколько раз посылки с едой из Пюггена, переходя через «железный занавес». Я же был в последний раз дома уже больше двух лет назад. Конечно, я стремился повидать свою семью, но отправляться в зону советской оккупации, тайно пересекая границу, было рискованным предприятием. Прежде мы с Аннелизой на это не могли отважиться. Но голод не тетка. У нас не оставалось выбора.

Мы сели на поезд, отправлявшийся в городок Берген, расположенный в 120 километрах от Гамбурга. Здесь можно было перейти границу. Несмотря на поджидавшую нас опасность, Аннелиза задремала на моем плече. Тот сентябрьский день был уже на исходе, когда наш поезд подошел к станции. Пройдя короткое расстояние по Банхофштрассе к границе, мы стали ждать сумерек.

Соловьи пели в ночи, а мы с Аннелизой в небольшой группе таких же, как мы, людей переходили границу. Вдоль нее еще не успели установить минные поля и колючую проволоку, но сектор безопасности в 3–5 километров шириной, где имели право находиться только местные жители, патрулировался солдатами-красноармейцами. Когда мы прошли уже половину пограничной зоны, в темноте раздался окрик на русском «Стой!», от которого у меня неприятно похолодело внутри.

К нам подошли два русских солдата, не говорившие на немецком. Один из них жестами дал знать Аннелизе, что она может идти, а мне приказал следовать за ним. Поскольку солдаты были вооружены автоматами, было бесполезно сопротивляться или бежать. Стараясь сохранять спокойствие, я сказал Аннелизе, что она должна покинуть меня, прежде чем солдаты не передумали.

На мгновение растерявшись, она направилась к лесу. В ее глазах, когда она бросила на меня испуганный взгляд, стояли слезы. Пограничник подтолкнул меня в спину автоматом, и мы пошли. Через полтора километра мы вышли к большому каменному фермерскому дому. Мне велели оставаться в гостиной.

Вне всякого сомнения, что меня, как офицера вермахта, если только они узнают об этом, сразу же направят в лагерь для военнопленных в Советском Союзе. Русские уже в этом году арестовали одного из моих кузенов. Он был студентом-медиком в одном немецком университете в советской зоне оккупации. Ему дали два года лагерей в Сибири без всякого объяснения. Если так поступили с ним, то тогда что же ждало меня – бывшего немецкого офицера.

Прошло три-четыре минуты, я нажал на дверь, и она оказалась не заперта. Распахнув дверь настежь, я спрятался за ней. Но никто не вошел, чтобы проверить, где же я. Тогда я решил рискнуть и ударился в бега. Русские услышали подозрительный шум, раздались гневные крики.

В кромешной тьме леса я бежал, пригнувшись, солдаты начали вслепую стрелять из автоматов в моем направлении. Очереди хлестали по кустам и стволам деревьев вокруг меня. Давно привыкший к грохоту стрельбы, я продолжал уходить от преследователей, не останавливаясь. В полусогнутом положении, чтобы быть менее заметным, я, словно спринтер, рвался вперед, стараясь как можно дальше убежать от дома.

Опасаясь, что советские военные патрули в этом районе могли быть подняты по тревоге, я бежал, не переводя дыхания, через лес в направлении деревни Хоэндольслебен, находившейся на расстоянии 5 или 6 километров, в надежде, что Аннелиза придет туда к моей тетушке. Для меня было большим облегчением увидеть мою жену на пороге дома. Мы долго стояли обнявшись, и я осознал, что уже в который раз одолел судьбу-злодейку.