Убей-городок

Мой опорник за сорок лет с лишним ничуть не изменился. На стенах висели знакомые плакаты, график работы дружинников: когда дежурят парни с ЧМС (Череповецметаллургстрой), когда «сталепрокатчики», а когда прочие. Из угла взирал на присутствующих товарищ Дзержинский. Вернее, не сам Железный Феликс, а его портрет, но это неважно, потому что под пристальным взором «первочекиста» наши дружинники становились собраннее, дисциплинированнее и посторонние разговоры вести не решались, а свои силы тратили на борьбу с правонарушениями.

Добровольные народные дружинники стали спасением для череповецкой милиции в пятидесятые годы, когда население города резко выросло, а количество сотрудников ОВД оставалось на уровне довоенного. Хулиганы боялись дружинников больше, нежели милиционеров. Что мог сделать тот же участковый? В худшем случае доставить в отделение, составить протокол, отправить на сутки. Но это если удастся поймать. А дружинники, молодые и здоровые парни, догонят запросто, а потом могут завести дебошира за угол, подальше от лишних глаз, и воспитать физически. Так, без особого членовредительства, но синяки будут. А самое главное – позор. Отчего-то считалось, что попасть в КПЗ вроде как доблесть, а огрести от дружинников – неприлично. Но и жаловаться на них, писать заявление в милицию, тоже не выход.

И потом, дружинники по одному не ходят – как правило, стайкой из четырех-пяти человек. Попробуй тут с ними справиться. А если женщины в группе будут, еще страшнее: такую сирену включат, что всех прохожих соберут поглазеть. Где уж тут дебош продолжать.

Я тут же решил уравновесить похвалу ДНД малой толикой дегтя, который способен не только бочку меда испортить, а в далекие времена, как говорили, и репутацию невесты, если у той в хозяйстве ворота этим снадобьем измазать.

А деготь в отношении ДНД такой. Во-первых, не такой уж добровольной эта дружина и была. Ее «добровольность» крепко поддерживали три дня к отпуску по месту работы и молва, что жизнь и здоровье дружинников защищены законом на уровне сотрудников милиции. На самом деле это так и было, только вот на моей памяти не было ни одного случая, чтобы дружинникам от хулиганов перепадало. В шестидесятые, говорили, такое бывало. Даже был случай, когда во время массовой драки один из дружинников был убит. А вот в мое время… Нет, не припомню.

Не все общественные защитники правопорядка дружинили по-честному. После инструктажа вышли за порог опорного, повязку в карман – и по своим делам. А к двадцати двум назад на сдачу дежурства, точнее, красной повязки. Председатель опорного пункта по количеству повязок естественную убыль в рядах дружинников подсчитывал и строго взыскивал с командира дружины, не сберегшего своих бойцов.

Еще и так бывало, что выбирали дружинники в рамках назначенного маршрута улицы посветлее да дворы поспокойнее, от хулиганов подальше.

И все-таки позитив сильно перевешивал, и стало это особенно заметно, когда дружин не стало, сгинули они в кипящей пучине нарождающегося частного предпринимательства. Кто тебе три дня будет давать к отпуску, когда и самого отпуска не допроситься?

Разумеется, уже был на месте председатель опорного пункта Александр Яковлевич Котиков. Как же мне без него?

Председатель восседал за обшарпанным столом, делая какие-то заметки в своем журнале. Причем пользовался Александр Яковлевич исключительно перьевой ручкой. Не той, что именуется «автоматической», а самой что ни на есть настоящей. Вон как он ловко макает перо в чернильницу-непроливашку. А почерк у него идеальный. Только вот, несмотря на ловкость манипуляций, цепочка мелких чернильных следов тянется от непроливашки к месту осуществления каллиграфии. Раньше-то на столе большое стекло лежало, и мелкие кляксы никакого вреда не наносили: стер влажной тряпочкой – и все дела. Только вот однажды какой-то нарушитель в приступе буйства стекло расхвостнул, а привычку свою Александр Яковлевич изжить уже не смог. Но если честно, никакого визуального ущерба эти синие пятнышки на фоне прочих дефектов столу и не наносили.

Дружинников, или внештатных сотрудников, пока нет, но им и рано, вечером явятся. И соседки Веры Ивановны, инспектора детской комнаты милиции, тоже нет. Где-нибудь на участке, воспитывает своих малолетних подучетников, а заодно и их папок с мамками, нередко тоже когда-то числившихся ее воспитанниками.