Убеждение

А на другой день он получил от нее письмо. Выпускница Смольного института Быстродумова выражала Константину Дмитриевичу свою признательность за все то добро, которое он ей сделал. Она писала, что если бы не он, то после выпуска ей пришлось бы влачить постылое существование, какое влачит молодежь в семьях ее родственников, мелких чиновников, где девушки ведут борьбу с родителями не за право учиться, а за право приобрести новую тряпку. «И меня ожидала бы та же участь: ведь институт до Вашего вступления в него не возбуждал более чистых стремлений…»

Чем больше преуспевал Константин Дмитриевич в воспитательной работе, тем сильнее ожесточались его враги. Против инспектора классов были настроены все классные дамы. И учитель закона божьего Гречулевич. И даже ближайший помощник инспектора классов Налетов. Сочувствующая инспектриса мадам Сент-Илер и друзья-учителя были в стенах Смольного института бесправной силой. Поэтому так получилось, что фактически Ушинский оказался один на один с врагами, во главе которых стояла жестокая, властолюбивая начальница. И скрытое противоборство с ней, наконец, перешло в решительную схватку.

В начале 1862 года Мария Павловна потребовала, чтобы очередной выпуск воспитанниц был произведен согласно старому порядку. Такое решение начисто перечеркивало все уже достигнутые результаты перестройки учебного дела в институте. Константин Дмитриевич, естественно, ответил, что так сделать невозможно. Но Леонтьева подтвердила свое требование письменно. Ушинский ответил ей отказом письменно же. С этого дня Мария Павловна перестала разговаривать с инспектором классов.

Вмешиваться же в ход занятий она не прекращала. И потребовала от учителей, чтобы они на экзаменах перед ученицами стояли. А семь лучших учениц пожелала оставить на второй год — даже на два! Ей захотелось обеспечить показательный выпуск в 1864 году, когда будет праздноваться 100-летие Смольного института. Константин Дмитриевич возмутился: зачем калечить жизнь хорошим ученицам? Он заявил, что торжественный выпуск в юбилейный год будет достаточно показательным и без этого.

Но госпожа Леонтьева уже объявила вышестоящему начальству, будто ученицы сами выразили желание, остаться в пансионе. Ушинский уличил начальницу в обмане. Оказалось, что это по ее настоянию помощник инспектора классов Налетов вырвал у воспитанниц необдуманное согласие. Ушинский сделал Налетову строгое внушение. Тот впал в амбицию и объявил об уходе. Ушинский не стал его задерживать. Но Леонтьева оставила Налетова на месте. Этим она опять грубо вмешалась в дела инспектора классов — выбор помощника входил в компетенцию самого инспектора.

Обстановка накалялась до предела.

Некоторые выпускницы, уже сдав экзамены, покидали институт. Так уехала, не дождавшись торжественного выпуска, и Елизавета Цевловская. Ей предстояло жить в доме богатого дядюшки-генерала. Прощаясь с ней, Константин Дмитриевич сказал:

— Очень жаль, что вы не можете жить среди людей трудящихся. Боюсь, как бы вас не увлекли звуки вальса да звон шпор. Ну, да я вам не дам погрузиться с головой в ваши оборочки. Недельки через две непременно нагряну к вам, узнаю, что вы путного сделали. Не думайте, что я враг веселья, напротив даже, но развлечения могут быть только после труда.

И он сдержал свое обещание — повидал Елизавету Цевловскую через три недели. Убедившись, что она нашла новых друзей среди передовой петербургской молодежи, порадовался ее неколебимому намерения) — жить насыщенной духовной жизнью.

А в Смольном между тем готовились к приему императрицы. По традиции она раздавала лучшим воспитанницам награды — «шифры» — резные вензеля, обозначающие начальные буквы имени царствующей особы. Мария Александровна прибыла в институт 7 марта. Константин Дмитриевич вызывал учениц по списку, царица вручала им «шифры». Потом двинулась по залу мимо выстроенных принаряженных девиц, приветствуя их.

Ушинский по институтскому этикету должен был отступить в сторону, освободив место начальнице. Но как раз в этот миг ее императорское величество соизволила заговорить, а Ушинский ей ответил — так вместе, разговаривая, они и пошли по залу.

Леонтьева и классные дамы усмотрели в этом новое величайшее оскорбление. В тот миг, пронзая Ушинского ненавидящим взглядом, Мария Павловна в душе злобно ликовала: в ее столе уже лежала весьма основательная обвинительная бумага против этого наглеца-инспектора — донос учителя Гречулевича!

Константин Дмитриевич шел по залу, не подозревая, что поединок с начальницей близок к развязке. К нему толпой подбежали выпускницы, перебивая друг друга, стали выражать благодарность за его заботы о них. Царица одобрительно улыбнулась и сказала, что ее трогают добрые чувства воспитанниц к своему наставнику.