Убежище

С кем еще, кроме Рэнди, говорил Солери? Спросить он не мог, но это было жизненно важно. Кто бы это ни был, он старательно изготовил бомбу в лаборатории, рассчитав время по толщине оболочки. Этот кто-то су-нул капсулу в карман и пошел к кабинету Солери. Когда оставалось каких-то несколько секунд, он вкатил ее через дверь, дав себе достаточно времени, чтобы убежать. Но кто это был? Тэлбот представления не имел.

Он еще пару минут обсуждал термальную бомбу, потом переключился на успехи в создании двигателя. Он слушал Фрескуру, который явно сел на своего любимого конька. Скоро, если только не удастся отвертеться от приглашения, ему придется отвечать на куда более конкретные вопросы Тафта.

Продолжая обсуждать высокие температуры и звездную ядерную химию, они пришли в главный экспериментальный цех. Это дало Тэлботу возможность встретиться с людьми, с которыми, как предполагалось, он работал несколько лет. По фотографии и статистическим данным, даже очень подробным и логически изложенным, трудно судить о самом человеке. Он проделал похвальную работу, имитируя Солери в разговоре с ними. Он прошел долгий путь к слиянию с личностью покойного, но всегда существует непредсказуемый риск сказать или сделать что-нибудь не то.

Фрескура выжидающе остановился возле ограждения большой строительной площадки.

— Это последнее, — сказал он приглушенным голосом.

Тэлбот критически взглянул на работу. Он все еще пребывал в неведении относительно ее технических подробностей.

— Этот тот проект, над которым мы работали до несчастного случая? — спросил он.

— Не совсем, — ответил Фрескура. — О теории я уже раньше упоминал, но практическое применение новое.

Тэлбот испытал облегчение. Значит, не предполагается, что он много знает об этом.

— Расскажи мне еще раз, — попросил он. — С тех пор много чего произошло.

Фрескура как-то странно взглянул на него, и Тэлбот пожалел о своей просьбе.

— Странно, что ты не помнишь, — сказал ученый. — Ну, что ж, это выходит за рамки основного направления наших экспериментов, но я подумал, что мы могли бы добиться некоторых конструктивных результатов. Мы сделали турбину из несходных металлов послойно, наложив их один на другой. Когда турбина разогревается, мы получаем эффект термопара. Образуется электрический заряд. Заряд с внутренней стороны турбины отталкивает молекулы выхлопных газов так, что они не соприкасаются с внутренней поверхностью. Это сокращает как нагревание, так и эрозию.

Тэлбот потер голову.

— Да, я вспомнил. Установка готова к работе?

— Готова, — угрюмо буркнул Фрескура. — Но не стой там, если не хочешь еще одного несчастного случая.

Тэлбот поспешно отошел в сторону. Он продвигался вслепую, допуская промах за промахом. Человек — это гораздо больше чем внешность и личностные характеристики. В его конкретном случае не хватало знаний, не теоретической информации, но глубоких, основательных деталей, которые можно было узнать, только работая бок о бок с человеком, за которого он себя выдавал. Пока ничего серьезного не произошло, но ему следует быть осмотрительнее.

Фрескура повернул переключатель, и внутри сооружения послышался гул. Крошечное, еле заметное пламя вырвалось в шаге от того места, где стоял Тэлбот. Гул возрос до пронзительного свиста и быстро ушел за пределы слышимости. Пламя исчезло, но Тэлбот по-прежнему ощущал жар.

Фрескура взял гаечный ключ и бросил его в струю выхлопов. Инструмент исчез, и огромный изогнутый останов в сотне футах внезапно покрылся тонким слоем расплавленного металла. Фрескура ухмыльнулся.

— Это надо видеть, — сказал он и посмотрел в окуляр на конструкции, что-то отрегулировал и, удовлетворенный, повернулся к Тэлботу.

— Взгляни.

Тэлбот прильнул к окуляру. Глаза его постепенно привыкали к интенсивному свету, который проходил сквозь толстые фильтры. Он увидел внутреннюю часть ракетного двигателя. Действительно, выхлопные газы не касались стенок двигателя, ибо вдоль них шла статическая прослойка в дюйм толщиной, сквозь которую, казалось, ничто не проникало.

Когда он попытался получше разглядеть, что происходит, конструкция вновь завибрировала, сотрясая основание. Но металл выдержал. Пронзительный свист снизился до гула, а потом звук совсем исчез.

Тэлбот заморгал и выпрямился. Фрескура бегло записывал показания с приборов на модели. Он сделал несколько быстрых подсчетов.

— Испытание соответствует скорости ракеты тридцать тысяч миль в секунду, — сообщил он.

Это было далеко от того, к чему они стремились, но в пятнадцать раз лучше прежних достижений.

— Не плохо, — осторожно заметил Тэлбот. — Одна шестая скорости света. Двадцать пять лет до ближайшей звезды.

Фрескура насупился.

— Бери все тридцать, — проворчал он. — Им придется набирать и снижать скорость. Тридцать до звезды и тридцать обратно. Шестьдесят лет на путешествие туда и обратно, не считая времени на исследования.

— Понимаю, — отозвался Тэлбот. — Но если взять молодой экипаж — парней лет двадцати двух, двадцати трех — то вполне возможно отправить корабль к ближайшей звезде и рассчитывать на его возвращение.