Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Во время финансового подъёма финансовый сектор получает проценты и прирост капитала. В период восстановления после кризиса активы частного и государственного секторов экспроприируются для погашения оставшихся долгов.

«Момент Мински» наступает в момент, когда кредиторы понимают, что игра окончена, бегут к выходам и требуют возврата своих займов. Крах 2008 года остановил банковское кредитование ипотек, кредитных карт и почти всех других кредитов, за исключением студенческих ссуд, гарантированных правительством США. Вместо получения нового банковского кредита для достижения уровня безубыточности домашние хозяйства были вынуждены начать его возвращать. Настало время выплаты долгов.

Такое «сбережение за счёт погашения долга» прерывает экспоненциальный рост ликвидных сбережений и задолженности. Но это не отсрочивает доминирование финансового сектора над остальной экономикой. Такие «промежуточные периоды» — это время всеобщей драки, когда более влиятельные рантье увеличивают свою власть, приобретая собственность у бедствующих сторон. Чрезвычайные финансовые ситуации обычно приостанавливают государственную защиту экономики в целом, так как говорится, что непопулярные экономические меры необходимы для «корректировки» и восстановления «нормальности» — таков финансовый жаргон для снятия ограничений государственного регулирования в сфере финансов. Управление поручается «технократам»-назначенцам, чтобы следить за перераспределением богатства и доходов из «слабых» рук в сильные в условиях жёсткой экономии.

Конечно, последствия взрыва пузыря на самом деле крайне далеки от «нормальности». Финансовый сектор просто перестраивается на новый лад. Например, когда домовладельцы были выжаты долговой дефляцией после 2008 года, банки внедрили новый финансовый «продукт» под названием обратная ипотека. Пенсионеры и другие домовладельцы подписывали соглашения с банками или страховыми компаниями о получении владельцами ежемесячного аннуитетного платежа в зависимости от ожидаемого срока жизни владельца. Аннуитет относился на стоимость недвижимости домовладельца за вычетом его долгов как предоплата за вступление во владение после смерти владельца-должника.

В конечном итоге собственность оказывалась не у детей должников, а у банков или страховых компаний (в некоторых случаях муж умирал, а жена получала уведомление о выселении на том основании, что её имя не было указано в документе о праве собственности). Мораль этой истории состоит в том, что в современной финансиализированной экономике наследуемыми являются полномочия кредитора, а не широко распространённое право на владение домом. Таким образом, мы возвращаемся к тому факту, что сложные проценты не только увеличивают приток доходов рантье, входящих в Один Процент, но и передают собственность в их руки.

 

Финансиализация за счёт экономики

 

Наращивание долга должно было привлечь внимание аналитиков экономических циклов к тому факту, что, поскольку долг неуклонно растёт от одного цикла к последующему, экономики отклоняются от равновесия, поскольку доходы идут не на расширение бизнеса, а перенаправляются банкирам и держателям облигаций.

Однако это не помешало экономистам прогнозировать устойчивый рост национального дохода или ВВП из года в год в предположении, что рост производительности будет продолжать повышать уровень заработной платы и позволит бережливым людям накопить достаточно средств, чтобы после ухода на пенсию жить в достатке. «Магия» сложных процентов остаётся в силе для повышения стоимости сбережений, как будто нет никаких последствий увеличения долга на другой стороне балансового отчёта. Внутренним противоречием при таком подходе является «ошибка перенесения свойств частного на целое». Пенсионные фонды уже давно предполагали, что они и другие держатели сбережений могут зарабатывать деньги посредством финансовых операций, не оказывая негативного влияния на экономику в целом.

До недавнего времени большинство пенсионных фондов США полагали, что они смогут получать доход в размере 8,5 процентов в год, удваиваясь менее чем за семь лет, увеличиваясь вчетверо за 13 лет и так далее. Это удачное допущение предполагало, что государственные и местные пенсионные фонды, корпоративные пенсионные фонды и пенсионные фонды профсоюзов смогут платить пенсионерам даже при минимальных новых взносах. Прогнозируемые нормы прибыли оказались намного выше, чем рост экономики. Пенсионные фонды воображали, что смогут расти просто за счёт увеличения стоимости финансовых требований при сокращающейся экономике за счёт увеличения процента, дивидендов и амортизации.