Убийство Короля Нага

Наги действительно владели магией. Мощная магия, которая, как говорили, преодолевает любые границы и знания. Некоторые из них даже имели отличительные знаки и черты, которые в этих книгах рассказывали об их роде и культуре.

Они обладали исключительными способностями, в чем-то схожими с Тиабло и Вавтрианами. Они могли изменять свои черты, подражая другим. Они могли изменять свои голоса. В некоторых случаях красть их, а также лица жертв. А если вы смотрели им в глаза, они могли загипнотизировать вас.

Но в книгах ничего не говорилось о психических атаках или огромных проекциях, способных распространяться на множество миров и укладывать на дно целые расы. Это обнадеживало Тиеро.

— Значит, будет какой-то другой ответ, — сказал он, когда они добрались до своего домика среди деревьев. — Если только это не что-то из Запретных Искусств, к чему они прикоснулись, или что-то, о чем мы еще не слышали.

Правда заключалась в том, что они могли просто гоняться за пустяками. Но фасолевый суп был хорош. А благодаря щедрой оплате Киллота и Хоты и их собственным магазинам они могли продержаться несколько недель. Им необычайно повезло. Она молилась, чтобы так было и впредь. Чтобы они как-нибудь выкарабкались и эти нападения закончились.

Саланка вошла в дом незадолго до захода солнца. Она не стала говорить, чем занималась, но выглядела более воодушевленной, чем раньше.

Они потратили больше времени на подготовку к ночному нападению, готовя странное снадобье, которое дал им Хотах.

И вот настало время.

Сидя в тусклом свете и охраняя своих друзей, Рея боролась с усталостью и растерянностью. Желание и страх боролись в ней, а усталость стягивала веки.

К счастью, ночь прошла спокойнее, чем обычно. Кошмары тоже длились не так долго. Когда они прошли, и она убедилась, что у Тиеро и Саланки есть все необходимое, она улеглась на свои шкуры.

Она закрыла глаза, чтобы помедитировать. Тьма поглотила ее.

Цикори.

Может быть, лучше просто остановиться. Больше не искать его.

Но… был ли он там?

Нейеб говорил о нитях и связях. Саланка говорила, что у каждого есть своя нить. Все были связаны между собой. Просто Нейеб умел видеть и трогать эти нити, чтобы установить связь.

Не было ничего, кроме темноты и слабого жжения, когда ее глаза радовались комфортному отдыху.

Ничего, кроме темноты.

Никаких эмоций. Ни зова, ни крика. Ничего.

Вздохнув, она покачала головой. Зачем она тратила время? Цикори был плодом ее воображения, порожденным мощной комбинацией перебродивших фруктов, дурных трав и слишком активной фантазией. Неважно, что он был ей нужен.

Она сменила положение, чтобы лечь, и натянула одеяло на плечи. Грубый материал заскрипел под ее пальцами. Ее голова вжалась в тонкую подушку. Иногда она могла управлять своими снами. Это была еще одна художественная способность, которую она ценила. Если бы она попыталась, то смогла бы создать сон с ним. Но этот факт — то, что это может быть все, что у нее есть, — больно ранил.

Она поморщилась, не понимая, почему это так больно. Нет, она будет мечтать, а не гулять у реки и искать глину, из которой некоторые художники пишут картины.

Она зашевелилась, внезапно почувствовав прохладную легкую ткань на своей руке.

Это было неправильно.

Простыни и одеяло были довольно толстыми.

Она открыла глаза и замерла.

Кровать была не ее. Гладкие простыни были бирюзового цвета и почти как шелк. Она никогда в жизни не пробовала шелк. Последний раз она видела шелковые простыни, когда у нее брали интервью, чтобы она могла сделать наброски скульптур богатого Унато.

Что-то зашевелилось рядом с ней.

Задыхаясь, она отпрянула. Цикори?

На другой стороне кровати лежал мужчина, положив голову на бок. Ярко-бирюзовое перо торчало под неудобным углом из массы его волос. Он моргнул, изучая ее.

— Ты… ты была здесь раньше? — Он откинул голову на подушку. На его лице отразилось замешательство, но он не выглядел встревоженным.

— Да. Ты меня помнишь? — Она приподнялась, пораженная тем, как много для нее значит то, что он помнит.

— Да… — медленно произнес он. — Да… я помню тебя. — Его лицо просветлело, как будто к нему пришло воспоминание. — Солт-Свит?

Сердце ее подпрыгнуло. Это было так же прекрасно, как если бы он произнес ее настоящее имя. Лучше было только то, как он улыбнулся.

— Ты — сон? — Она прикрыла рот рукой, ее голос дрожал. Это должен быть сон. Это не могло быть ничем другим.

Но почему-то эти простыни казались реальными. В воздухе пахло жасмином, зеленым чаем, мускусом, камнем и потом. В доме пахло совсем не так.

— Я думаю, это ты — сон, — ответил он. Медленная улыбка расплылась по его лицу, когда он уставился на нее с кровати. — Ты не могла… это не могло быть ничем другим, не так ли? Разве так плохо, если это сон?

— Я бы предпочла, чтобы это была реальность, — прошептала она. — Реальность, если бы это означало, что ты где-то здесь. Не то чтобы ты был в опасности.

Он покачал головой. Протянув руку, он почти коснулся ее щеки, но остановился.