Убийство на скорую руку

Первопроходец с моржовыми усами и ломаным английским все же не спустился по своей любимой лестнице, которая на самом деле использовалась только рабочими, производившими раскопки. Священник повел их к более удобному и просторному входу примерно в ста ярдах от ямы, откуда он сам недавно появился, отвлекшись от своих подземных исследований. Здесь спуск был гораздо более пологим и удобным, если не считать сгущавшегося мрака. Вскоре они растянулись вереницей в черном как ночь тоннеле и лишь немного спустя увидели впереди проблеск света. Один раз во время этого безмолвного перехода послышался сдавленный звук, как будто у кого-то перехватило дыхание, и еще однажды раздалось ругательство на незнакомом языке, прозвучавшее как глухой взрыв.

Они вышли в круглое, похожее на базилику помещение с кольцом овальных арок, поскольку эта часовня была построена до того, как копье первой стрельчатой готической арки пронзило нашу цивилизацию. Отблески зеленоватого света между колоннами обозначали место другого прохода в верхний мир и создавали впечатление подводного царства, усиливавшееся из-за нескольких других случайных и, возможно, казавшихся черт сходства. Вокруг всех арок слабо просматривался зубчатый норманнский узор, который над зияющей тьмой придавал им сходство с пастями чудовищных акул. А в центре темная масса самой гробницы с подпятой каменной крышкой напоминала распахнутые челюсти другого левиафана.

То ли из любви к старине, то ли из-за отсутствия более современных устройств преподобный знаток древностей осветил часовню лишь четырьмя высокими свечами в больших деревянных подсвечниках, стоявших на полу. Когда они вошли, горела только одна свеча, едва мерцавшая среди мощных архитектурных форм. Убедившись, что все в сборе, настоятель зажег три других свечи, что позволило лучше разглядеть большой саркофаг и его содержимое.

Все взоры сразу же устремились к лицу покойного, сохранившему живые черты за долгие годы забвения, вероятно благодаря тайным восточным процедурам, унаследованным от языческой древности и неизвестным на простых английских кладбищах. Профессор с трудом смог подавить изумленное восклицание: хотя лицо в гробнице было бледным, как восковая маска, в остальном оно напоминало лицо спящего человека, только что смежившего веки. Оно принадлежало к аскетическому, возможно, даже фанатичному типу с ястребиными чертами и высокими скулами. Лежащее тело было облачено в золотую парчовую мантию и роскошные одежды, а высоко на груди, между ключицами блестел знаменитый золотой крест, державшийся на короткой цепочке, скорее напоминавшей ожерелье. Крышка каменного гроба была поднята у изголовья и закреплена двумя прочными деревянными брусьями, распертыми между верхней каменной плитой и углами саркофага за головой усопшего. Ноги и нижняя часть фигуры оставались в тени, но пламя свечей хорошо освещало лицо, и по контрасту с мертвенным оттенком слоновой кости золотой крест сверкал и искрился, как огонь.

С тех пор как священник поведал историю проклятия, высокий лоб профессора Смейла избороздили морщины раздумья или, может быть, беспокойства. Но женская интуиция, не затронутая женской истерией, лучше угадала его невысказанное намерение, чем мужчины, стоявшие вокруг него. Посреди гробового молчания в освещенной свечами пещере леди Диана внезапно выкрикнула:

– Не трогайте его!

Но археолог уже совершил один из своих быстрых львиных бросков и склонился над телом. В следующее мгновение все метнулись в разные стороны – одни вперед, другие назад, – но инстинктивно пригнувшись, словно небо вдруг обрушилось на них.

Когда профессор прикоснулся к золотому кресту, деревянные подпорки, слегка прогнувшиеся под весом каменной крышки, как будто вздрогнули и внезапно распрямились. Край плиты соскользнул с деревянной опоры, и в душах и желудках наблюдателей возникло кошмарное ощущение надвигающейся гибели, как если бы они разом полетели в пропасть. Смейл быстро отдернул голову, но все-таки не успел, и вот он уже лежал без чувств рядом с саркофагом, а под его головой расползалась кровавая лужица. Старый каменный гроб снова закрылся и выглядел так же, как в течение предыдущих столетий, если не считать одной-двух щепок, застрявших в щели и жутковато напоминавших человеческие кости, разгрызенные великаном-людоедом. Левиафан сомкнул свои каменные челюсти.

Леди Диана наблюдала эту сцену с электрическим блеском в глазах, похожим на взгляд лунатика; в зеленоватых сумерках ее рыжие волосы казались алыми на фоне бледного лица. Смит смотрел на нее, все так же по-собачьи повернув голову, но теперь это было выражение пса, который не понимает, что случилось с его хозяином. Таррент и иностранец застыли в своем обычном угрюмом молчании, но их лица приобрели землистый оттенок. Настоятель, по-видимому, упал в обморок. Отец Браун опустился на колени рядом с упавшим человеком, пытаясь выяснить его состояние.

Ко всеобщему удивлению, Пол Таррент, забывший о своей байроновской расслабленности, подошел помочь ему.