Убийство на улице Длинной или Первое дело Глюка

— Вы присядьте пока, Анна Григорьевна, — посоветовал Воскобойников. — В ногах правды нет. А вы, Настасья Григорьевна, тоже скажете, что фрейлейн врет?

Настенька буркнула что-то неразборчивое, пряча глаза и заливаясь краской.

— Чтой-то я вас не расслышал, — насмешливо протянул полицмейстер. — Так кто врет – фрейлейн Шульц, или ваша сестрица? Где вы были ночью?

— Мы не поджигали! — закричала Настенька, тоже вскочив, — мы ничего не поджигали! — и залилась слезами.

— А пожар случился когда, скоро ли после их возвращения – спросите-ка, господин Жуковский! — велел Михаил Дмитриевич. Роза, не дожидаясь перевода – понимала-таки по-русски! – сказала:

— Ich weiß genau nicht, die halbe Stunde oder ist grösser gegangen.******

— Она точно не знает, но не менее получаса, — перевел Жуковский.

Ах, какое удачное совпадение! Нашлась свидетельница, которая не спала, хоть, к сожалению, времени не заметила! Но ведь так всегда бывает: кто-то что-то видит, не придавая этому особого значения, а ежели взять, да и сопоставить – это же какие выводы можно сделать!

— А когда вы Константина Петрищенко видели в последний раз? — спросил Воскобойников.

Роза затараторила, и говорила довольно долго, Жуковский же перевел коротко:

— Видела, как мальчик поднял мяч.

— Так, — сказа полицмейстер, разгладил усы. — Очень хорошо. А…

Договорить он не успел, дверь без стука отворилась, на пороге появились: Глюк, потерявший где-то свою модную шляпу канотье, околоточный Заславский, Константин Аркадьевич, и…

Однако, пожалуй, нам стоит вернуться немного назад и рассказать, чем все это время занимался Феликс Францевич. А он за это время очень многое успел, этот господин Глюк: посетить полицейского врача Наливайко, например, и с господином Зотиковым побеседовал еще до приглашения Никиты Ивановича в полицейское управление, и даже на Фонтане побывал, на даче господина Цванцигера.

И узелок этот хитрый – из двух убийств и поджога со смертельным двойственным исходом – распутать успел.

Но – не будем забегать вперед!

——————————————————

*что (нем.)

**что вы можете рассказать про пожар (нем.)

*** Ложь! Это ложь! Ложь! (нем. и фр.)

****это не ложь, я правда их видела (нем.)

*****хорошо, хорошо, разберемся (нем.)

******не знаю точно, полчаса или больше прошло (нем.)

Разговор 11

— Та же рука… Ах, пакость! — сказал доктор Наливайко, старательно вылавливая карандашом муху из чернильницы. — Те же самые тонкие пальчики… Ах, ты, пакость какая!..

— То есть та же самая личность, которая убила мадемуазель Рено, убила и мальчика? — переспросил Глюк.

Наливайко наконец выловил муху, сбросил на пол, брезгливо скривившись, обмакнул в чернильницу ручку и быстро начал писать своим четким, совсем не "докторским" почерком, одновременно отвечая Глюку:

— Отпечатки на шее Рено идентичны отпечаткам на шее Петрищенко… Да хоть сами убедитесь, Феликс Францевич, зайдите в прозекторскую – я специально велел тело мадемуазель с ледника достать, чтоб сравнить. Они там рядышком лежат, Абрам вам покажет. Тютелька, как говорится, в тютельку. Благородные ручки, аристократические след оставили… Смерть наступила в результате…

— Да нет, спасибо, — с трудом сглотнув, выдавил из себя Феликс Францевич. — Вы писали в протоколе освидетельствования тела мадемуазель, что убийцей могла быть и женщина, и подросток. А девочка-подросток могла бы?

— Асфиксии… Девочка? Ну, с мадемуазель справилась бы, думаю, мадемуазель весьма хрупкого сложения была, а если девочка физически развита, к примеру, теннисом увлекается… Или если она пианистка – музыка, знаете ли, развивает силу в пальцах… Почему бы и нет? — Петр Прохорович отложил перо, промокнул бумагу пресс-папье. — Но с Петрищенко – сомневаюсь. Достаточно крепкий хлопчик для своих лет. Если бы сначала по затылку его стукнуть – то, безусловно смогла бы. Но по затылку никто Петрищенко не бил, его вообще ни по чему не били. А взявши за шею, окунули в грязь и удерживали там, пока он не захлебнулся.

— А если он наклонился, например, зачем-то, и его макнули? — спросил Глюк.

— Разве что девица в состоянии аффекта пребывала. Или если помешанная, — сказал доктор Наливайко. — Но все же сомнительно. Вы на барышень Новиковой намекаете? Видел я их вчера, как же. Астеничны и худосочны.

— А насчет… сумасшествия? — осторожно спросил Глюк. — Если их мать больна, то они тоже могли унаследовать…

Петр Прохорович снял очки, протер стекла носовым платком и, протирая, взглянул на Глюка своими близорукими веселыми глазами:

— Тут я вам, Феликс Францевич, ничего сказать не могу. Какой там диагноз у Новиковой я не знаю, и как оно насчет передачи по наследству не ведаю. Внешних проявлений в барышнях такого заболевания я не заметил, но я не специалист – с этим вопросом к доктору Штальгаузену.

— Спасибо большое, вы мне очень помогли, — сказал Глюк. — Хоть я и частное лицо, но…