Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

После того как показания Люси и Джозефа Споллинов были оставлены без внимания, доводы против их отца стали не просто неубедительными – их почти не осталось. Корона утверждала, что он хорошо знал здания вокзала и что украденные деньги были найдены рядом с его домом. Между тем, исходя только из этих фактов, вероятность того, что именно он совершил преступление, была не больше, чем для десятков других работников железной дороги. В самом центре обвинения зияла огромная дыра, и все это прекрасно понимали. Единственный человек, чьи слова могли бы доказать вину Джеймса Споллина, не был допущен к даче показаний.

Если бы закон разрешал Мэри Споллин давать показания против своего мужа, она могла бы рассказать суду, что видела мужа в окровавленной одежде, что он признался в преступлении и что она помогла ему спрятать украденные деньги.

Пожалуй, самым убедительным доказательством, которое присяжные не имели права рассматривать в ходе судебного разбирательства, было то, что она смогла привести полицию прямо к пропавшим деньгам. Если это и не доказывало, что убийцей был ее муж, то позволяло предположить, что ее утверждение о помощи скрыть пропажу было правдой. Разумеется, рассказ Мэри не остался бы неоспоренным; неизвестно, насколько уверенно она противостояла бы такому опытному в перекрестных допросах человеку, как адвокат защиты мистер Курран.

Хотя большинство современных обозревателей сходились во мнении, что доводы против Джеймса Споллина недостаточно убедительны, никто не допускал даже мысли о его возможной невиновности. Возможно, в Дублине или Ливерпуле действительно были люди, которые страстно верили в это, но спустя время от них не осталось и следа. Исторические свидетельства говорят о том, что поведения Джеймса Споллина после его оправдания в суде оказалось достаточно, чтобы убедить в его виновности даже самых ярых скептиков.

Если это действительно так, то кто виноват в том, что Споллину удалось избежать петли? В своем отчете Томас Кеммис, руководивший как расследованием, так и последующим судебным преследованием, воздержался от критики детективов и адвокатов, но общественность и СМИ были не столь великодушны. Одна из дублинских газет лишь посетовала на «бестолковость и глупость» полиции, но другая пошла дальше – составила длинный список ошибок детективов. Он начинался с безалаберного осмотра кабинета Джорджа Литтла, в результате которого было принято ошибочное решение о том, что кассир покончил с собой. Затем шли многократные неудачные попытки обнаружить хотя бы один из нескольких крупных свертков с деньгами, спрятанных под самым носом у полиции, и, что самое страшное, катастрофически преждевременный арест Джеймса Споллина суперинтендантом Гаем. Если бы детективы внимательно следили за передвижениями Споллина, то наверняка поймали бы его во время посещения тайника – и тогда у них были бы неопровержимые улики, связывающие его с похищенными деньгами.

Другие недоброжелатели сосредоточились на судебном процессе. Обвинение критиковали за увлечение несущественными мелочами, а генерального прокурора осуждали за «безжизненную, бессильную и неубедительную» заключительную речь. В своем разрушительном анализе газета Midland Counties Advertiser и вовсе заявила, что то, как велось это дело, стало «позором для служащих Короны: как адвокатов, так и полицейских, начиная с самых высоких должностных лиц и заканчивая рядовыми констеблями».

Во многих дискуссиях прослеживалась неприятная ура-патриотическая окраска, а некоторые представители английской журналистики с удовольствием нападали на дублинских чиновников. Оппоненты отвечали, что виноваты не ирландские юристы, а английские законы. Непосредственным результатом дела Споллина стали требования реформировать законодательство, причем наиболее очевидной мишенью был принцип, согласно которому жены не имели права давать показания против своих мужей. Через несколько месяцев, однако, продвижение этой инициативы сошло на нет, и только в 1898 году, в соответствии с Законом об уголовных доказательствах, это устаревшее правило было окончательно отменено.