Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

Она также утверждала, что ее муж не сразу разложил деньги по тем тайникам, где они были впоследствии обнаружены. Рядом с одним домом, пустым и почти бесхозным, находилась старая кузница. Споллин принес высокую лестницу, прислонил ее к стене этого здания и забрался на его крышу. Затем он горизонтально вбил железный штырь в дымоход изнутри и подвесил к нему ведро. Благодаря этому ведро не было видно с земли, однако что-то в этом оригинальном решении, видимо, его насторожило, так как через несколько ночей он все же разложил содержимое ведра по мешочкам.

Именно тогда Споллины и спрятали свертки у стены работного дома и под уборной. Большую часть серебра поместили в холщовый мешок, который они спрятали в баке для воды – том самом, из которого машинисты заправляли котлы своих локомотивов – неподалеку от своего дома. В начале декабря, встревоженный непрекращающимися полицейскими обысками, Споллин вспомнил о пустой плетеной корзине на чердаке над столярной мастерской: он знал, что она лежала без дела уже два года и детективы ее не трогали. Поняв, что там можно хранить деньги и при необходимости спокойно доставать из нее небольшие суммы, следующим утром он встал пораньше, достал мешок из бака с водой и незаметно спрятал его в корзине.

Лишь по чистой случайности Брофи наткнулся на него всего два дня спустя. Такова была версия событий, рассказанная Мэри Споллин, и, хотя суд не мог ее принять, детективам теперь было с чем работать. В ее показаниях были детали, которые могли оживить память какого-нибудь свидетеля или которые мог подтвердить кто-то из ее детей. Днем позже они побеседовали с дочерью супругов, Люси, смышленой десятилетней девочкой, которую с момента драматического ареста ее отца изолировали от постороннего влияния. Люси дала следователям еще одно важное звено в цепочке доказательств. Мистер Гай показал ей кусок хлопчатобумажной ткани, найденный вместе с частью денег, и спросил, узнает ли она его. Девочка без раздумий ответила, что это чепчик, который подарила ей кузина Джулия, но Люси не понравился материал, из которого он был сделан, так что мать использовала его как тряпку для пыли. Джулию разыскали, и она подтвердила, что этот кусок ткани – тот самый, который она подарила своей кузине.

Попытки поговорить со старшим братом Люси, Джеймсом, оказались менее успешными. Шестнадцатилетний подросток изо всех сил старался держать себя в руках, однако нахождение под стражей стало для него жестоким напоминанием о том, что он – ребенок в мире взрослых. К концу дня он был в смятении, звал мать и отказывался разговаривать с полицией, если ее не приведут. Работать в таких условиях было невозможно, и юношу оставили в покое. Тем временем его отец – по крайней мере, по данным Freemans Journal – провел большую часть дня «в одной позе, положив голову на руку и, видимо, находясь под впечатлением от того, какие страшные обвинения были против него выдвинуты».

За сорок восемь часов, прошедших с момента ареста Джеймса Споллина, атмосфера в Дублине неприятно накалилась. Публика, наслаждавшаяся каждой деталью этого громкого дела, чувствовала, что оно приближается к своему апофеозу.

Любопытство перерастало в одержимость, и толпа, окружившая полицейский суд на Кейпл-стрит, теперь обзаводилась единомышленниками по всему городу. Газетные редакции чувствовали, с каким нетерпением люди жаждали новой информации. К полицейскому участку на Фредерик-Лейн стекалась толпа, требующая встречи с задержанным. В воздухе витало предчувствие мятежа, и полиции это не нравилось. Если некоторые люди просто хотели, чтобы справедливость восторжествовала, то другие надеялись на то, чего в Дублине не видели уже много лет, – на театр публичной казни. Только представьте: тысячи зрителей перед тюрьмой Килмайнхам, появление приговоренного в белом плаще и капюшоне, а затем нагнетающая тишина перед тем, как откроется люк и убийца будет отправлен на тот свет.

После допроса Мэри Споллин отпустили домой, но не оставили одну – теперь полицейский констебль следил за каждым ее шагом. В пятницу она занималась своими обычными домашними делами, а журналист, пришедший к ней, застал ее поливающей растения в саду и гуляющей по дому «без видимого беспокойства или душевного волнения». Позже она сидела у открытого окна и штопала чулки, не обращая внимания на железнодорожных служащих и других посетителей, которые приходили поглазеть на нее.