Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

Палящее солнце светилось в безоблачном небе, и уже с утра в суде было настолько невыносимо жарко, что на крышу послали людей, чтобы снять стекла с мансардных окон. Впрочем, это мало что изменило. Большую часть дня присутствующие протирали лица носовыми платками, а газеты использовали в качестве вееров. Недалеко от входа в суд сидело значительное число представителей железнодорожной компании, в частности Бернард Ганнинг, который, по всей видимости, испытывал огромное облегчение оттого, что его перестали считать главным подозреваемым. Слушание должно было начаться в одиннадцать часов. В зале возникла небольшая суматоха, когда полицейские внесли мешки с похищенной добычей и поставили их на стол для вещественных доказательств. В четверть двенадцатого суперинтендант Гай спросил, готов ли суд к выведению заключенного, и вскоре на скамье подсудимых появился сам Споллин. Репортер газеты Freemans Journal описал его следующим образом:

«Мужчина ростом около метра семидесяти пяти, жилистый, мускулистый и энергичный, с залысинами, рыжими волосами и усами, которые обрамляют подбородок и почти сходятся внизу. Лицо худое и угловатое, большой нос крючком, гармоничный подбородок и губы, цвет лица бледный. Лоб довольно высокий, что свидетельствует о высоком интеллекте. В его голове нет ничего от обычного криминального типа, однако отсутствие правого глаза придает лицу недоверие, которое в противном случае было бы привлекательным. Резкие черты рта и сжатые губы придают задержанному суровое и решительное выражение лица. Затылок массивный, а осанка и интеллигентное выражение лица свидетельствуют об уровне ума, превосходящем тот, который можно было бы ожидать с учетом жизненной ситуации задержанного. На нем было синее пальто и рабочая куртка из белой фланели с перламутровыми пуговицами, а также брюки из того же материала. Он вел себя спокойно, размеренно и сдержанно, на заданные вопросы отвечал четко, твердым голосом в манере, свидетельствующей о его высоком интеллекте, если не об образовании».

Начало у слушания выдалось не самое удачное: тут же выяснилось, что у задержанного до сих пор нет адвоката. Вина за это полностью легла на суперинтенданта Гая, который совершил глупейшую ошибку, попытавшись привлечь барристера, в то время как следовало сначала обратиться к солиситору. Мировой судья решил начать с рассмотрения нескольких других незначительных дел, пока служащие бегали и пытались найти юристов.

Солиситор спешил в полицейский суд с расположенной неподалеку Стаффорд-стрит и по счастливой случайности столкнулся с опытным барристером, который только что освободился от работы. Джон Эдье Курран был пылким адвокатом, выступавшим в самых громких делах в новейшей истории Ирландии, и он сразу же ухватился за возможность защищать печально известного Джеймса Споллина. Курран, по сути совершенно не подготовленный к слушаниям, сразу же дал понять, с кем суд имеет дело:

– Ваша честь, мой клиент желает зарегистрировать протест против того, чтобы представители железной дороги сидели так близко к стороне защиты, так как он может сообщить своим адвокатам что-то, чего они не должны слышать.

После того как эти джентльмены удалились в другую часть зала суда, процесс наконец начался. Джон Ричард Корбаллис, королевский адвокат, произнес вступительную речь, изложив суть доводов обвинения против Споллина, после чего начался допрос свидетелей. Большинство из девяти свидетелей, выступавших в первый день, были сотрудниками железной дороги или полиции и рассказывали о событиях, связанных со смертью Джорджа Литтла и недавним обнаружением денег. Событием дня стало первое публичное выступление Люси Споллин. Появление десятилетней девочки в свидетельской ложе произвело на ее отца сильное впечатление, и, когда клерк встал с Библией, чтобы она принесла присягу, Споллин обратился к судьям:

– Это мой ребенок, и я не думаю, что она понимает, что говорит. Может, и не понимает даже, что такое присяга.