Убийство номер двадцать

– У нас еще одна жертва. Причем из моей группы. Я отстранен от дела.

– О господи… Мне так жаль! – говорит она, протягивая к нему руки.

Ромилли не колеблется – просто обхватывает его за плечи и притягивает к себе. Чувствует, как в этот момент он напрягся, но уже буквально через секунду Адам падает в ее объятия, уткнувшись лицом ей в плечо и сотрясаясь всем телом. Так они и стоят, прижавшись друг к другу. Входная дверь все еще открыта; Ромилли не осмеливается пошевелиться.

Через некоторое время она чувствует, что он затихает. Его тело словно сопротивляется объятиям, и Адам отстраняется. Она ведет его в гостиную, где они бок о бок садятся на диван.

– Что случилось, Адам? – спрашивает Ромилли.

Он вытирает глаза, прокашливается.

– Сам не знаю. Но он добрался до нее. Я только что оттуда. Повсюду кровь.

– Но почему тебя отстранили от дела?

Адам пожимает плечами, но этот жест кажется натянутым. Есть еще что-то, чего он ей не говорит, но сейчас она предпочитает не настаивать.

– Сам-то ты как? – мягко спрашивает Ромилли.

Он качает головой.

– Все эти смерти… Все эти люди… – Поднимает голову и на долю секунды встречается с ней взглядом. – Прости. За все, что произошло между нами. Мне жаль, что тебя больше нет в моей жизни.

– Я все еще с тобой, – отвечает Ромилли.

– Ну не знаю… Мы с тобой… Я все это разрушил, давным-давно. – Он сцепляет руки на коленях, все еще уставившись в пол. – Я знаю, что это я во всем виноват. В том, что мы разошлись.

– Это не так, Адам. Я ведь…

– Нет, Милли, – произносит он прерывающимся голосом. – Да, ты переспала с тем парнем, но только из-за меня. Я так долго был просто ужасен по отношению к тебе! Отталкивал тебя. Наш брак был мертв еще задолго до… до этого. Это был просто удобный предлог. Чтобы во всем винить тебя. – Адам быстро встает, качая головой. – Мне не следовало приходить. Прости.

Он идет к двери, но Ромилли хватает его за руку, и он оборачивается.

– Нет, Адам. Тебе надо было это сделать. Я всегда буду рядом с тобой. Всегда. Это честно – то, что я тебе тогда сказала.

Он встречается с ней взглядом. Они останавливаются, замерев, ее рука по-прежнему на его руке. А потом он делает шаг к ней, берет ее лицо в ладони и целует.

Ромилли помнит его запах, его вкус. Абсолютно ничего не изменилось. Она даже не пытается сопротивляться. Быть с Адамом кажется таким естественным, таким правильным, что она сдается. Ее уже едва держат ноги. Ее руки у него на спине, его пальцы у нее в волосах и на шее. Все чувства обострены до предела – ощущение его щетины у нее на губах, его губ, его языка, прикасающегося к ее языку.

Она ведет его обратно в гостиную. Он тянет ее вниз, на диван. Когда они целуются, Ромилли то и дело украдкой открывает глаза: глаза у него закрыты, но иногда вдруг открываются и смотрят на нее. Он улыбается, не отрываясь от ее губ, и она улыбается в ответ.

Адам на миг отстраняется от нее.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спрашивает он хриплым голосом.

Ромилли кивает.

– Да.

Да, она хочет этого больше всего на свете. Она хочет его. Она хочет, чтобы он разделся догола. Хочет, чтобы он оказался внутри нее. И ее руки уже стягивают с него рубашку через голову.

* * *

Ромилли в точности помнит тот момент, когда впервые встретила Адама, – так четко и ясно, как будто это было вчера. Она была тогда младшим врачом-стажером, измотанным до предела под конец бесконечного обхода больничных палат, одетым в поношенную светло-голубую медицинскую форму и кроссовки – некогда белые, но давно ставшие серыми. Ромилли остановилась у торгового автомата с монетами в руке, раздумывая, что бы взять – «Твирл» или «КитКат», – когда вдруг заметила какого-то мужчину, сидящего на одном из пластиковых сидений в коридоре. Поза у него была такой же, как у любого другого человека в больнице: плечи опущены, локти уперты в колени, голова покоится на руках. Но потом он выпрямился, откинувшись на спинку сиденья, протер глаза и посмотрел на нее.

Это длилось всего долю секунды, но оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание Ромилли. У него были самые голубые глаза на свете, самый совершенный в мире нос.

Улыбнувшись, она спросила:

– Вы в порядке?

Он кивнул, и тень улыбки тронула его губы.

– Да. Хотя нет. Не знаю.

Ромилли подошла к нему.

– В каком это смысле? – тихо уточнила она.

– Я… – начал было мужчина, пожав плечами, но голос у него дрогнул, и он замолчал, на секунду уставившись в потолок и сжав челюсти.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила Ромилли. – Я здесь младший врач. Можно? – Она указала на сиденье рядом с ним, и он кивнул. На запястье у него был больничный браслет.

– Вы пациент?

– Был, – ответил он. – Только что выписался.

– И вы всё еще здесь? Большинству людей не терпится поскорей убраться отсюда.