Убийство ради компании. История серийного убийцы Денниса Нильсена

Кюртен испытывал оргазм, сжимая горло жертвы или всаживая в нее нож. Когда его накрывала потребность в убийстве, он выходил из дома в поисках подходящей жертвы. Он не отрицал свою вину, поскольку считал, что должен был контролировать эту потребность, но не мог. Он с готовностью принял свое наказание и признавал, что люди правильно называли его зверем, хотя и подозревал, что его казнь может показаться скорее актом возмездия, чем справедливости, чтобы успокоить общественность. Он соглашался с тем, что ему нравилось рассказывать о своих преступлениях и видеть потрясенное выражение на лицах слушателей. Он был удивительно рационален и мог отлично блефовать, чтобы выйти сухим из воды. Доктор Берг обнаружил в нем странную смесь лживости и откровенности, но был убежден, что в конечном итоге он говорил правду и выказывал искреннюю заинтересованность в выводах Берга. В ожидании суда Кюртен стал больше размышлять о мотивах своих поступков и попытался прийти к какому-то пониманию самого себя. Его также волновал вопрос законной ответственности.

На суде он не выказывал никаких эмоций, за исключением раздражения при неточностях в показаниях свидетелей. В своей заключительной речи перед вынесением приговора Кюртен заявил, что его отвратительным поступкам нет никакого оправдания, но при этом выразил надежду, что родственники убитых однажды его простят. Его последним желанием было написать тринадцать писем этим родственникам в поисках прощения. Его чрезмерно насыщенная фантазия полностью затихла после ареста.

Вот некоторые заявления, сделанные Кюртеном в беседах с доктором Бергом:

«Поверьте, если я расскажу вам всю правду, вы услышите от меня множество ужасных вещей…»

«…моя кровь и кровь моих жертв… У меня нет жалости к жертвам».

«Да, будь у меня возможность, я бы убивал массово».

«Я намеревался получить удовольствие не от примитивного полового акта, а от убийства».

«…сам процесс удушения доставлял мне удовольствие, даже без намерения убить».

«Когда я думаю о своих поступках, то питаю к себе настолько сильную ненависть, что не могу дождаться собственной казни».

«Я не могу чувствовать раскаяние, только сожаление о смерти невинных»[60].

Однако на этом сходства заканчиваются. У Кюртена было полное лишений детство, и он отсидел в тюрьме в подростковом возрасте. Он являлся жестоким садистом всю свою жизнь, получая наслаждение от вида, запаха и вкуса крови. В девять лет он сталкивал других мальчиков в Рейн, и к тринадцати годам он уже развлекал себя, закалывая ножом овец во время секса с ними. Он признавался, что если бы ему случилось оказаться рядом с местом дорожного происшествия, то он бы непроизвольно испытал оргазм, и когда его накрывала похоть, он мог перерезать горло лебедю и выпить его кровь. Ничто из этого не применимо к Нильсену. С другой стороны, они оба педантичны, лишены раскаяния и выглядят тревожно нормальными. Коллеги Кюртена на работе были уверены, что полиция арестовала его по ошибке, и доктор Берг утверждал, что его пациент не безумен.

И с Кюртеном, и с Нильсеном создается ощущение, что они только рады были получить (хотя и слишком поздно) возможность для самоанализа, чтобы определить природу своего внутреннего монстра и получить свободу, рожденную из знания. «Саморефлексия – это ключевой элемент, – писал Нильсен. – Мы игнорируем нашу природу… Нас привлекает только тьма в чужой жизни, не в своей собственной. Наших собственных демонов мы прячем в подсознании». Если психиатры правы, то этих «демонов» можно выкорчевать изнутри с помощью длительной психотерапии. Первый шаг на этом пути – признать их и принять свою ответственность за них, даже если они возвращаются раз за разом и довольно упрямы. Как писал Джордж Мередит[61]:

В трагедии сей жизни, видит Бог,
Злодеям места нет! Всем управляют страсти:
Нас предает раскол, что в нас самих[62]

.

Нильсен может пока не знать, что именно вызвало – если и вызвало вообще – «раскол» внутри него, но зато он знает, что это сделало его убийцей, которому нет искупления. «Я не могу больше убивать, – пишет он. – Потому что теперь я знаю о себе и о своем прошлом. Теперь у меня есть подобие личности (хотя и такой, какой я предпочел бы не иметь). Никакие тайны относительно моего разума меня больше не беспокоят. Знать самого себя – все, что человеку нужно».