Убийство Роджера Экройда

– Умоляю вас, – сказал он тихо, – доверьтесь мне. Снова молчание. Его нарушила наконец миссис Экройд.

– Я должна сказать, – плаксиво заговорила она, – что отсутствие Ральфа странно, очень странно. Скрываться в такое время! Мне кажется, за этим что-то есть. Я рада, Флора, дитя мое, что ваша помолвка не была объявлена официально.

– Мама! – гневно вскричала Флора.

– Провидение! – заявила миссис Экройд. – Я глубоко верю в провидение – божество, творящее наши судьбы, как поэтично выразился Шекспир.

– Но вы же не предполагаете, что провидение сотворило это само, без посторонней помощи? – рассмеялся Реймонд.

Он, как я понимаю, просто хотел разрядить обстановку, но миссис Экройд взглянула на него с укором.

– Флора избавлена от массы неприятностей. Ни на минуту я не усомнилась в том, что дорогой Ральф неповинен в смерти бедного Роджера. Я не думаю о нем плохо. Ведь у меня с детства такое доверчивое сердце. Я не верю дурному ни о ком. Но, конечно, следует, помнить, что Ральф еще мальчиком попадал под бомбежку. Говорят, это иногда сказывается много лет спустя. Человек не отвечает за свои действия. Понимаете, не может взять себя в руки…

– Мама! Не думаешь же ты, что Ральф…

– Действительно, миссис Экройд… – сказал майор Блент.

– Я не знаю, что и думать, – простонала миссис Экройд. – Если Ральфа признают виновным, интересно, к кому отойдет поместье?

Реймонд резко отодвинул стул. Майор Блент был невозмутим, но очень внимательно поглядел на миссис Экройд.

– Это как при контузии… – упрямо продолжала миссис Экройд. – Притом Роджер был скуп с ним – из лучших побуждений, разумеется. Я вижу, вы все против меня, но я считаю исчезновение Ральфа очень странным и рада, что помолвка Флоры не была объявлена.

– Она будет объявлена завтра, – громко сказала Флора.

– Флора! – в ужасе вскричала ее мать.

– Будьте добры, – обратилась Флора к секретарю, – пошлите объявление в «Тайме» и в «Морнинг пост».

– Если вы уверены, что это благоразумно, мисс Экройд, – ответил тот.

Флора импульсивно повернулась к Бленту.

– Вы понимаете, – сказала она, – что мне остается делать? Я же не могу бросить Ральфа в беде. Правда?

Она долго, пристально смотрела на Блента, и наконец он кивнул.

Миссис Экройд разразилась визгливыми протестами, но Флора оставалась непоколебимой. Наконец заговорил Реймонд:

– Я ценю ваши мотивы, мисс Экройд, но не поступаете ли вы опрометчиво? Подождите день-два.

– Завтра, – звонко сказала Флора.

– Мама, бессмысленно вести себя так. Какой бы я ни была, я верна своим друзьям.

– Месье Пуаро, – всхлипнула миссис Экройд, – сделайте же что-нибудь!

– Все это ни к чему, – вмешался Блент. – Мисс Флора совершенно права. Я целиком на ее стороне.

Флора протянула ему руку.

– Благодарю вас, майор Блент, – сказала она.

– Мадемуазель, – сказал Пуаро, – позвольте старику выразить свое восхищение вашим мужеством и преданностью друзьям. И надеюсь, вы поймете меня правильно, когда я попрошу вас, настойчиво попрошу, отложить это объявление на день или два. Поверьте, я прошу вас об этом в интересах Ральфа Пейтена, – столько же, сколько и в ваших, мадемуазель. Вы хмуритесь. Вы не понимаете, как это может быть. Но уверяю вас, это так! Вы передали это дело в мои руки и не должны теперь мне мешать.

– Мне это не по душе, – немного помолчав, сказала Флора, – но будь по-вашему.

– А теперь, месье и медам, – быстро заговорил Пуаро, – я продолжу. Поймите одно, я хочу дознаться до истины. Истина, сколь бы ни была она ужасна, неотразимо влечет к себе ум и воображение того, кто к ней стремится. Я уже немолод, мои способности, возможно, уже не те, что прежде… – Он явно ожидал, что за этим последует взрыв возражений.

– Вполне вероятно, что это дело будет последним, которое я расследую. Но Эркюль Пуаро не из тех, кто терпит поражение. Повторяю: я намерен узнать истину. И я ее узнаю, вопреки вам всем.

Он бросил последние слова нам в лицо, как обвинение. Я думаю, что все мы немного смутились – все, кроме Реймонда, тот остался совершенно невозмутимым.

– Что вы хотите этим сказать – «вопреки нам всем»? – спросил он, слегка подняв брови.

– Но… именно это, месье. Все находящиеся в этой комнате скрывают от меня что-то. – И он поднял руку в ответ на ропот протеста.

– Да, да, я знаю, что говорю. Может быть, это нечто неважное, пустяки, по-видимому не имеющие отношения к делу, но, как бы то ни было, каждый из вас что-то скрывает. Я не прав?

Его взгляд – и вызывающий и обвиняющий – скользнул по нашим лицам. И все опустили головы. Да, и я тоже.

– Вы мне ответили, – сказал Пуаро со странным смешком. Он встал:

– Я взываю ко всем вам. Скажите мне правду, всю правду! – И после паузы:

– Ни у кого нет желания что-нибудь сказать?

Он снова рассмеялся негромко и резко.

– Cest dommaqe «Жаль. (Франц.)», – сказал он и ушел.

13. Стержень гусиного пера