Убийство у синего моря

На кухне воцаряется тишина. Снаружи на жестяной скат под окном приземляется черная ворона. Ветер слегка шевелит взъерошенные перья птицы.

– Вы верите, что она жива? – тихо спрашиваю я.

Ингрид долго смотрит в свою кружку с чаем. И наконец произносит:

– Я надеюсь на это. Но если быть совсем честной, то… нет. Я не думаю, что Лайла жива.

– Многие тоже так думают.

– Верно. Но есть и те, кто считает, что это по вине американского правительства обрушились башни-близнецы. Или что Гитлер никогда не кончал жизнь самоубийством, а сбежал и остаток жизни провел в эмиграции.

Я кивнула. На этот счет я могла бы привести немало примеров. Помню, когда Майкл Джексон скончался, один мой приятель из Школы журналистики был убежден, что певец до сих пор жив, и все из-за какого-то явно смонтированного ролика, который упорно бродил в Сети.

– Мне до сих пор звонят, – сказала Ингрид. – Присылают письма. Несколько недель назад звонила одна особа, рассказала, что видела на Майорке женщину подходящего возраста, ужасно похожую на Лайлу. Но я не понимаю, как она может быть жива. С какой стати ей было нужно тогда исчезать? Они что, эти люди, хотят сказать, что Лайла сбежала? Но какая женщина по собственной воле захочет ринуться в пустоту? Зачем ей было так делать? У Лайлы не было ни долгов, ни врагов, ни проблем с законом. Нет, Лайла не могла исчезнуть сама. Кто-то похитил ее.

Глава двадцать первая

Портраш, Северная Ирландия

– Элла! Элла, подожди!

Но Элла не собирается никого ждать. Пусть Патрик бежит за ней, пусть она слышит за спиной его напряженное дыхание. Ей нужно только как можно скорее выбраться отсюда. Прочь от всех этих мигающих лампочек, вопящих подростков и тошнотворного запаха фритюра. Она хочет домой. И не в прогнившее жилище своих умерших родителей здесь, в Портраше, – а домой. В Стокгольм, в их с Патриком светлую, надежную и безопасную квартиру.

– Элла, да успокойся же, какая муха тебя укусила?

Внезапно Элла останавливается. Ее длинные белокурые волосы реют на влажном ветру.

– Какая муха, говоришь? – кричит она в лицо Патрику. – Что, черт возьми, случилось внутри «Дома с привидениями»? Куда ты делся?

– О чем ты говоришь? Мы всего на десять секунд потеряли друг друга из виду.

– Ничего мы не теряли, это ты исчез.

– Милая, ну что ты такое говоришь! Просто появилась группа детей, и я подумал, что ты отправилась вместе с ними наверх. О боже, да в чем проблема-то?

Внутри Эллы все так и кипит. Кровь вот-вот достигнет температуры в сто градусов, она уже и без того булькает во всех венах и артериях. Элла достает из сумочки свой мобильный и, найдя последние входящие сообщения, в бешенстве сует телефон под нос Патрику.

– В чем проблема, говоришь? Вот в чем!

* * *

Патрик меряет шагами гостиную. Сама Элла съежившись сидит на диване, укутанная в коричневый облезлый плед. Патрик поставил перед ней чашку с чаем, но Элла едва к нему притронулась.

Чай – фу! Ей никогда не нравился чай. Хотя ее родители хлебали его постоянно. И с какой стати здешний народ так обожает чай? Чтобы согреваться им в промозглую погоду, которая постоянно здесь царит? Потому что вкус у этого пойла так себе.

– Ладно, ладно, я понял. Угу. Конечно.

Патрик разговаривает по телефону. С агентом Эллы. Что, пожалуй, несколько странно. Ведь на самом деле это она должна разговаривать с Йозефом. Но она не может. Не в состоянии говорить с кем-либо. Элла не знает, чего в ней сейчас больше – страха или злости. Возможно, причудливая смесь и того, и другого.

– Я понял, – говорит Патрик. – Хорошо, мы так и сделаем. Спасибо, Йозеф. Да, мы позвоним сразу же, если что-нибудь еще узнаем.

Наконец Патрик отключается и засовывает телефон обратно в карман. Снаружи начинается дождь. Ну, конечно же. Черт бы побрал эту Северную Ирландию. Они решили не зажигать в доме свет и в придачу опустили все шторы и жалюзи на нижнем этаже. Патрик назвал это вынужденной мерой безопасности – чтобы снаружи никто не смог увидеть, что они дома. Элла с ним сначала согласилась, но теперь, когда единственным источником света им служит уличный фонарь, чей призрачный свет, пробиваясь сквозь щели жалюзи, отбрасывает на пол полоски тени, уже ничего не кажется ей безопасным. Скорее наоборот.

– Что говорит Йозеф? – спрашивает она.

– Он встревожен. Волнуется.

Элла презрительно дергает шеей. Еще бы ему не волноваться. Ведь это я плачу ему зарплату. Кроме меня он представляет всего нескольких актеров, снимающихся в рекламных роликах, и пару-тройку энтузиастов, продвигающих сок из брокколи через «Инстаграм». Элла скрещивает руки на груди и откидывает голову на спинку дивана. По ее мнению, на данный момент вся Швеция поражена некой разновидностью вируса под названием «продать-купить».