Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе

Первое из многочисленных перенесений останков Уильяма началось со сна. В первый вторник Великого поста 1150 года Томас Монмутский, только недавно прибывший в приорат, в видении узнал об убиенном подмастерье и получил наказ беречь его останки[429]. Он подождал повторного видения и только тогда сообщил о нем приору Элиасу, который немедленно взялся за дело[430]. Впервые святость Уильяма была, таким образом, публично признана в апреле, что по времени соответствует суду над Симоном де Новером[431]. Останки юноши были перенесены в здание капитула, центр монастырской жизни. Там монахи ежедневно собирались, чтобы выслушать главу из Устава св. Бенедикта, присутствовать на проповеди в праздничные дни, вознести личную молитву и понести назначенное наказание. Произведенная по приказу приора первая translatio останков Уильяма означала как проявление осторожного уважения к ним, так и особую связь с братией, собиравшейся в здании капитула.

Томас Монмутский провозгласил, со своей стороны, что монахи возрадовались обретению присутствия мощей святого среди них, и это заявление подтверждается тем, сколь мало времени потребовалось на организацию translatio – церемония состоялась спустя менее двух недель после того, как Томас впервые рассказал о своем видении. Он описывает подробности торжественного перенесения мощей, а потом сообщает, что это был просто пересказ сновидения[432]. Начав свое повествование с воображаемого, а затем рассказывая о реальном, он манипулирует восприятием читателей, одновременно возвеличивая святого[433]. В сновидении, изложенном Томасом, епископ произносит проповедь о том, что «милостью Божией людям Норвича было дано сокровище, которое надлежит почитать»[434]. Епископ и приор вместе со всей братией, облаченной в белое, приветствуют мощи. После окуривания ладаном «сокровище» (то есть мощи) приносят к главному алтарю. Посреди службы епископ публично объявляет о необходимости доставить святого в здание капитула. Вот так должна была происходить translatio.

Однако настоящее перенесение мощей в 1150 году совершилось куда более скромно: без торжественного вступления в здание капитула, без приветствия всеми собравшимися монахами и без проповеди епископа. Посреди ночи, ничего не сообщив братии, которая уже удалилась в дормиторий, шесть монахов извлекли останки Уильяма из могилы и осмотрели их. Это напоминает аналогичные осмотры, например останков св. Дунстана, св. Эдмунда и св. Кутберта. Так устанавливали статус мощей, подтверждали их чистоту и, как в случае св. Эдмунда и св. Дунстана, возможно, затыкали рты скептикам[435]. Эксгумация также давала возможность улучшить сохранность тела.

Скрытный осмотр останков Уильяма был весьма похож на освидетельствование тела св. Эдмунда, имевшее место позже в Бери: по всей видимости, свидетели стояли поодаль, глядя на предположительно нетленные останки только при свете свечей, и лишь аббат дотрагивался до тела[436]. Другие мощи, также якобы сохранившиеся нетленными после смерти, тоже осматривали в очень узком кругу: в 1104 году тело св. Кутберта вначале обследовали ночью приор и несколько избранных монахов, а остальной братии об этом сообщили на следующий день.

Только после закрытого ночного освидетельствования тело Уильяма было перенесено в здание капитула. Это произошло на следующее утро при торжественном собрании всего монастыря[437]. Любопытно, что мощи поместили не в алтарь, но, как якобы попросил сам подмастерье в видении Томаса, «под скамьи для мальчиков»[438]. Мощи святых обычно помещали в алтарях: каждое здание капитула имело как минимум один алтарь. Нет ни одного другого документально подтвержденного случая помещения мощей святого под скамьи учеников. Однако в позднем Средневековье прихожане часто просили, чтобы их похоронили поближе к тому месту, где они сидели в церкви при жизни, согласно их статусу[439]. Высших монастырских иерархов погребали в зданиях капитула не для почитания мирянами, а из‐за особой привязанности к ним монахов. Перенесение останков Уильяма не обязательно предвещает почитание его в лике святого, хотя Томас Монмутский употребляет официальный термин translatio. Этот шаг не свидетельствует о признании Уильяма святым, но, скорее, означает, что его тесно отождествляли с монахами и мальчиками из приората. Возможно, погребение под скамьями стало компромиссом с теми, кто полагал, что Уильям недостоин места у алтаря.