Убийство в доме свиданий

Взяв необходимые для дактилоскопии принадлежности, Выжигин снова вышел в коридор. Ни у кого не спрашивая, сам нашел дорогу к черному входу, ведущему на задний двор, и стал спускаться вниз. В публичном дома было тихо. Не было слышно ни звуков музыки, ни пьяных возгласов посетителей. Всем, по-видимому, велели удалиться из заведения, когда нашли мертвые тела. Только две обитательницы борделя встретились Выжигину на лестнице, и он заметил, как отшатнулись они от него, видя, наверное, в каждом мужчине скрытую опасность.

Везде имелись электрические лампочки, а поэтому добраться до двери, за которой был задний, хозяйственный или, как еще говорили в городах, черный двор, оказалось делом двух минут. Нет, не простая задвижка, как это было в доме на Курляндской, а замок, тяжелый и надежный, скреплял толстые железные петли двери и косяка.

«Понятно, почему убит швейцар», — подумал про себя Выжигин и, гася за собой свет, пошел в сторону «парадных» залов публичного дома.

Возле неприкрытого скатертью тела швейцара стояли мальчик-городовой в башлыке, Остапов и какой-то тип в белом фартуке с пропитой рожей, державший в руке стакан и салфетку, которой он без устали тер внутренность стакана.

— Так вот, Степан Андреич, интересно как получается I — воскликнул Остапов при появлении Выжигина. — Этот господинчик, буфетчик здешний, можно сказать, своими глазами нашего шута горохового видел! Пусть вам сам расскажет!

Человек с пропитым лицом, продолжая свое вечное движение руками, заговорил веско, с чувством достоинства, понимая важность своих показаний:

— Так, значит, это дело так происходило. Стою я это, значит, за буфетной стойкой — сами видите, с ее стороны и гардероб, и парадный вход видать. Тут посетители за столиками пьют лафит с барышнями, а я своими делами занимаюсь. Вдруг слышу голос швейцара нашего, Семен Иваныча, — вот он перед вами. Царство Божие ему. А говорит он так, гневливо сильно: «Кто такая? Откуда? Новенькая? Куды поперлась на ночь глядя?» Глянул я от стойки — что за шум? Посетители тоже головы повернули, Ьмотрют. А вижу я, что какая-то то ли девка, то ли баба стоит перед Семен Иванычем и будто хочет мимо него пройти.

— Как одета она была? Заметил? — взволнованно спросил Выжигин.

— Да пальтуха на ней такая зеленоватая была иль плащик — широкий, длинный, шляпец какой-то на головке… — Буфетчик пожал плечами, а стакан и салфетка в его руках так и плясали.

— Ну, дальше продолжай, — потребовал Степан Андреевич.

— А дальше вот что было. Хлопок раздался, будто из бутылки шампанского пробка вылетела. Наш Семен Иваныч ойкнул, зашатался, взмахнул руками да на спину-то и повалился, а девка та или баба — не знаю — в дверь юрк, да и видали мы ее только.

Тут голос подал Остапов:

— Да точно ль девка или баба? Ты ж ее с лица не видел?

Буфетчик удивился. Даже руки его перестали двигаться.

— Позвольте, господин хороший, а одежда? А слова Семен Иваныча? Все ясно говорит о том, что особа та женского полу была, и никаких тут сомнений быть не может.

— А кто-нибудь пытался задержать ее? — спросил Выжигин. — Ведь это она стреляла?

— И тут сомнений не найдется, — солидно сказал буфетчик. — Хоть я и не видел ревель-верта, но никому иному в положении таком в Семен Иваныча не стрельнуть, да и зачем стрелять кому иному? А что касается погони, то так скажу, я человек больной, мне еще из-за стойки вылезать пришлось бы. А господа, что сидели за столами, конечно, повскакали с мест, к упавшему Семен Иванычу подбежали, но на улицу никто не вышел. Да и зачем? И я бы на их месте суетиться бы не стал. На то есть полиция, городовые и даже конная стража. На конях бы им сподручно было захватить ту девку или бабу — не знаю, — а нам к чему морока лишняя?

Смятенный, взволнованный, убитый, но и окрыленный отошел Выжигин от буфетчика. Напоследок он лишь хотел поговорить с хозяйкой дома Оказалось, что Мария Павловна Фи-делли, не имея на сердце камня, уже заснула, как сказали проститутки, в своих апартаментах, но Выжигин теперь без всякого труда справился с издержками привитого в семье, в корпусе и в полку воспитания, а поэтому громкий стук в дверь разбудил хозяйку быстро. Она вышла в коридор в роскошном пеньюаре и в чепце, и Выжигин строго ей сказал:

— Потрудитесь-ка, сударыня, припомнить: не принимались ли в последнее время в ваше заведение новые девицы?

♦ Нет, что вы! У нас ведь полный штат, мои барышни не болеют и не собираются покидать одно из лучших заведений Петербурга. Им здесь так хорошо!

— А этой самоубийце, Мюзетте, тоже хорошо было? — точил Выжигин женщину сталью взгляда. — Не вы ли ее в течение трех дней когда-то через тридцать мужчин за некую провинность, вернее за дерзость, пропустили? Или под суд захотели, сударыня? Не в инструкции ли, данной заведениям такого сорта, говорится владелицам, чтобы не смели утомлять публичных женщин чрезмерными встречами с посетителями?