Убийство в доме свиданий

— Да, такая инструкция имеется, и я строго слежу за исполнением ее статей. А Мюзетта, знали бы, сама была горячего характера. Она была как животное, как какая-нибудь собака женского пола, не буду произносить грубое слово, ей все мало было!

— Вы знали, что она — дворянка?

— Ха-ха! Дворянка! Дворянки, голубчик вы мой, сидят со своими мужьями и пьют чай, ходят на балы и катаются в колясках. В публичном дома нет ни дворянок, ни мещанок, ни купчих — одни лишь проститутки, у которых не имеется даже паспорта — только желтый билет! Да, эти женщины как бы люди, но они люди лишь наполовину!

Выжигин слушал уверенную, самодовольную речь Фиделли со все нарастающей ненавистью. Впервые в жизни, совершенно не думая о приличиях, о возможности кого-то обидеть, он прошептал, придвигая свое лицо почти вплотную к лицу женщины:

— Мерзость! Не будь ты бабой, я бы задушил тебя вот этими руками!

И потряс перед глазами Фиделя и дрожащими от напряжения пальцами. Когда ой резко развернулся и пошел к лестнице, то услышал брошенное вослед:

— Я вам этого так не оставлю! Вы не знаете, какие у меня есть знакомства!

Но он не обернулся.

8. ВОЛОКИТА

И эту ночь, вернее последние предутренние часы, Выжигин провел на жестком кожаном диване в здании участка. Но он не спал. Голова была полна обрывками мыслей, еще неясных суждений, воспоминаний о пережитом дне. Сомский с его убежденностью в том, что большинство женщин носят в себе зерна проституции, Даша с наговором на себя, бессмысленным с точки зрения логики, встреча с панельной проституткой Ольгой, подарившей Выжигину час острых, давно не испытываемых наслаждений, о которых было стыдно вспоминать, особенно перед близкой встречей с Катей. А потом — как заключительный аккорд — приезд в публичный дом на Васильевский.

Он вдруг понял то, что убийцей или человеком, вынуждавшим проституток совершить самоубийство, была женщина. Нет, он и не пытался сейчас вдаваться в мотивы ее действий — все это он потом проделал бы с Сом-ским. Сейчас он связывал в один-единствен-ный узел обрывки нитей материальной стороны дела. Представлял в воображении обряженную в мужскую одежду женщину, каким-то неизвестным пока образом выведавшую имена нужных ей девиц, когда-то бывших дворянками, но потом по какой-то причине ставших проститутками. Он еще не знал наверняка, уходила ли эта страшная женщина из дома на Екатеринославской в женской одежде и была ли дворянкой Елена Зарызина, но был почти уверен в этом.

Воссоздав кое-как образ действий убийцы до прихода в спальню вместе с жертвой, Вы-жигин стал рисовать картину поведения ряженой женщины во время уединения с той, которая должна была умереть. «Ну, положим, — говорил он сам себе, — относительно легко засунуть голову в петлю или вложить в рот ствол револьвера. Потом движение ногой, нажатие пальцем на спуск докончат начатое. Но как можно убить себя кинжалом, не имея к тому никакого желания еще за полчаса до этого? Неужели преступница обладала такой огромной силой внушения? Наверняка! А потом требовалась лишь помощь, поддержка!

Вдруг на память пришла найденная в коридоре публичного дома подвязка с пятнами крови, и внезапное озарение осветило сознание Выжигина: «Так вот в чем дело! Убийца помогала Елене Зарызиной вогнать в грудь кинжал, поэтому и пальцы ее были окровавлены! Потом, одеваясь, она испачкала подвязку, которая, возможно, будучи велика, соскочила в коридоре с ноги убийцы, и некогда да и незачем ее было поднимать! Только бы Даша сказала ему сегодня, что из шкафа зарезанной женщины пропала ее одежда!»

Выжигин встал со своего ложа в шесть утра. Сыскное отделение по ночам пустовало, а около семи должны были появиться чины полиции, начальник же приезжал к девяти. Нужно было успеть. Выжигин знал, где хранились вещи, служившие вещественными доказательствами при расследовании убийств. Зажег свет и достал одежду чиновника-путейца, наряд купца, а потом и мундир студента, привезенный в участок им лично. Сейчас он сделал то, до чего не додумался раньше. Сравнил длину рукавов и порчин на всех трех костюмах, осмотрев предварительно места подгибов. Все вещи носили следы подгонки под какой-то определенный рост, рост преступницы, которая, имея женское, особое отношение к платью, не позволила себе прийти в наряде, не соответствующем ее росту. Тем самым Выжигин получал наглядное доказательство того, что во всех трех убийствах-самоубийствах было замешано одно лицо. Кроме того, теперь можно было представить рост той странной и страшной женщины — обычный средний женский.