Убийство в хондзине

— Адское дело. Жуткое, как по мне. Я уже давно этим занимаюсь, и меня уже ничто не может удивить, никакая грязь и брызги крови. Но чем больше я думаю об этом деле, тем больше оно меня беспокоит. Эй, Кимура, а что ты думаешь об убийце, оставляющим следы по пути туда, но не оттуда?

Инспектор Исокава вытащил стол на энгаву флигеля и кропотливо пытался собрать из кусочков листок бумаги. Ему помогал сержант Кимура.

— Инспектор, а если посмотреть на всё это дело проще?

— Что ты имеешь в виду — проще?

— А что, если этот Рёскэ лжёт? Если разобраться с этим, не останется ничего загадочного. Заперт был ставень или нет — он единственный, кто знает правду. Может лгать, сколько хочет.

— Хм, думаю, ты попал в точку, но есть ещё проблема со следами.

— Инспектор, может, сосредоточиться пока на одном? Мы потом прошерстим сад в поисках следов ещё раз. Но сейчас займёмся этим — если Рёскэ нам солгал, то вопрос — зачем?

— У тебя есть какие-то соображения?

— Думаю, он знает больше, чем говорит. Подозреваю, что знает, кто убийца.

— Но знает ли он, кто убийца, и были ли заперты ставни, это два разных вопроса.

— Не думаю. Или, скорее, это всё усложняет. Понимаете, не нравится мне этот человек. Скользкий он какой-то.

— Нельзя судить людей по первому впечатлению. Так и допускаешь ошибки.

Но, что бы он ни говорил, сам инспектор Исокава воспринял Рёскэ далеко не положительно.

Все братья и сёстры из главной ветви семейства Итиянаги имели облик и осанку, подобавшие наследникам хондзина. Даже бесполезный и равнодушный Сабуро по-своему, по-ленивому, выглядел представителем зажиточной семьи. Рёскэ на этом фоне проигрывал. Он был невысок и худ, выглядел старше своих лет, манеры его были суетливы и жеманны, но было в них и нечто грубое. Всё это легко было заметить, взглянув ему прямо в глаза — глаза, беспрестанно бегавшие, беспрерывно изучая реакции других людей. Поначалу он мог показаться робким, но на деле был хитёр — из тех, кого врасплох не застанешь.

— Он глава младшей ветви семейства, верно?

— Да. Он ничего не наследует. Убитый, Кэндзо, был учёным, из тех, кого не заботят семейные дела. А Рёскэ действительно удачно ведёт их — и с выгодой для себя.

— А что насчёт Рюдзи? Подозрительно как-то, что он пришёл домой сегодня утром.

— А, тот? Говорят, он хороший человек. Народ в деревне считает, что с ним легко поладить. Кажется, он работает в больнице в Осаке, только что вернулся с конференции в университете Кюсю. Проверить это очень легко, так что не думаю, что он лжёт.

— Хм… Кстати, ты сейчас сказал, что думаешь, что Рёскэ может защищать убийцу… имеешь в виду, что Рёскэ знает того трёхпалого? Хозяйка «Кавады» говорит, что это просто бродяга. Попрошайка.

«Кавадой» называлась та дешёвая забегаловка, которую я упомянул в начале книги, место, где впервые увидели трёхпалого мужчину.

К тому моменту инспектор Исокава как раз завершил предварительные допросы членов семейства Итиянаги. Так что, разумеется, он уже узнал всё о таинственном трёхпалом. Сказал ему Сабуро, услышав, что во флигеле остался отпечаток трёх пальцев, он не мог не поведать инспектору историю, услышанную у парикмахера. Что до Исокавы, то, выслушав Сабуро, он направил полицейского в «Каваду». Тот вернулся с полным описанием мужчины и стаканом, из которого тот пил. Хозяйка сдержала слово — впечатлившись обликом пришельца, она больше не трогала стакан. Благодаря этому, на поверхности стекла всё ещё ясно виднелись три отпечатка. Инспектор Исокава отправил их на анализ.

Когда рассказ Сабуро передали жене Рёскэ, Акико, она вспомнила странного человека, заходившего на кухню перед свадьбой. Полиция допросила старую Нао, служанку, и всех, кто тогда был на кухне, и установила, что это тот же самый человек. Они также узнали от Акико, что записка, которую принёс тот человек, порвана, а обрывки засунуты в рукав кимоно Кэндзо.

Сыщики взяли кимоно, которое Кэндзо носил в момент гибели, изучили рукава и обнаружили обрывки записки. Её в данный момент инспектор Исокава и сержант Кимура и пытались собрать.

— Кимура, мы почти у цели. Нет у тебя подходящего сюда клочка? Нет, это не тот… А вот этот, кажется, то, что надо. Теперь еще два… Тут… и тут. Вот оно!

К счастью, ни один клочок порванной бумаги не пропал, и сыщикам удалось собрать всю записку. Однако бумага оказалась покрыта карандашными каракулями, извивавшимися перед их взглядом.

— Что за странный почерк! Кимура, что там первое?.. Как тебе кажется?

— По-моему, похоже на «остров», Исокава-сан.

— Остров?.. Да, и правда, выглядит похоже. «Островной пакт»… или «соглашение», нет? Островное соглашение… что там дальше?

— Думаю, написано что-то типа «кор». «Вскоре», может быть?

— Да, да. Вскоре будет… дальше «исполнено»? Нет, не могу прочесть следующее слово.

Почерк был так плох, а бумага, к тому же, разорвана на такие мелкие клочки, что трудно было что-либо прочесть. Но оба сыщика терпеливо трудились и, наконец, восстановили послание: