Убийство в хондзине

— Я объясню, — сказал инспектор Исокава и встал. — Его нашли в камфорном дереве в саду у флигеля. Расследовав это, мы установили, что садовник работал в усадьбе Итиянаги примерно за неделю до убийства. Мы спросили его про серп, и он сказала, что забыл его, но что касается того, что его воткнули в камфорное дерево, то он говорит, что маловертяно, чтобы кто-то обрезал дерево серпом. Не вижу причин сомневаться в его словах. Так что мы остаёмся при проблеме, зачем его втыкать в дерево и зачем так натачивать лезвие. Мы изъяли серп в надежде выяснить, насколько значим для дела он окажется.

— Спасибо. Вижу, осталось ещё много вопросов без ответа. А что насчёт отпечатков на месте преступления?

— Мы обнаружили отпечатки убийцы в трёх местах. Первый был внутри кладовки-шкафа рядом с большой комнатой, где он, как нам кажется, скрывался до убийства. Крови на них нет. Есть ещё две пары кровавых отпечатков — внутри ставня и на опорном столбе в юго-западном углу большой комнаты. Эти отпечатки были в самом очевидном месте, но нашли их последними. Мы их сперва пропустили, потому что весь дом недавно выкрасили красным.

— Итак, это подтверждает, что в доме точно было третье лицо, то есть, убийца? Нет возможности, что это было самоубийство влюблённых?

— Самоубийство? — Инспектор Исокава выглядел ошеломлённым.

— О, это не моё мнение, — поспешно добавил главный инспектор. Не думаю, что кто-то может пронзить себе сердце мечом, а потом выбросить оружие в снег и запереть ставни.

— Но вы говорите, что кто-то поддерживает эту нелепую теорию? Если посмотреть на место преступления, то нет никаких возможностей для самоубийства. Во-первых, положение оружия на земле. И ещё мостик для кото — ясно, что его бросил убегавший убийца. Даже если открыть ставни, невозможно, стоя внутри дома, бросить хоть катану, хоть мостик так, чтобы они приземлились там, где их нашли. Скажите, кто верит, что такое возможно?

— Сэно. Тот тип, который всегда надеется, что все дела окажутся самоубийствами, и ему не надо будет раскошеливаться.

— Раскошеливаться?.. А, тот Сэно! Страховой агент. А на сколько Кэндзо был застрахован?

— На пятьдесят тысяч йен.

— Пятьдесять тысяч?!

Реакция инспектор не была чрезмерной. В то время в сельской местности, подобной описываемой, пятьдесят тысяч йен были значительнй суммой.

— А когда он это сделал?

— Пять лет назад.

— Пять лет?.. Но зачем неженатому и бездетному человеку брать такой дорогой страховой полис?

— Кажется, у Кэндзо есть младший брат по имени Рюдзи. Пять лет назад Рюдзи женился, и состояние поделили между братьями. Третий брат, Сабуро, был возмущён, что его доля слишком мала. Он поднял такой шум, что Кэндзо решил сделать Сабуро выгодополучателем по страховому полису на пятьдесят тысяч йен.

— Итак, Сабуро получит пятьдесят тысяч йен…

Инспектора Исокаву охватило престранное предчувствие.

В вечер свадьбы Сабуро провожал своего двоюродного деда в городок К., где и провёл ночь. Другими словами, из всех заинтересованных лиц у Сабуро лучшее алиби, подтверждающее, что он не был на месте преступления. Но, быть может, этот пункт и окажется самым важным…

Инспектор Исокава сидел и покусывал усы.

Глава 8 Коскэ Киндаити

Это произошло 27 ноября, на следующий день после убийства в семействе Итиянаги.

На станции Н. на линии Хакуби высадился молодой человек и направился к городу К. Ему было лет двадцать пять или шесть, он был среднего роста, бледен и ничем не примечателен, не считая необычного выбора одежды. На нём были короткая куртка-хаори, кимоно, раскрашенное, как будто по нему разбрызгали краску, а под ним традиционные шаровары-хакама в мелкую сборку. Но хаори и кимоно морщились, а хакама, напротив, потеряла всякие следы заметных складок. Через носки-таби виднелся ноготь большого пальца, деревянные сандалии-гэта были изношены, шляпа потеряла форму… Короче, молодой человек в полном расцвете сил был, по-видимому, абсолютно равнодушен к своей внешности.

Этот юноша пересёк реку Т. и дошёл до К. Левая его рука покоилась в кармане, а правой он держал трость для ходьбы. Его хаори выпирало на груди, как будто под ним лежала груда журналов или тетрадей.

В те дни Токио был полон подобными личностями. Вы найдете их слоняющимися по общежитиям в районе университета Васэда[7] или в писательских комнатах театров в захудалой части города. Это и был тот человек, которого Гиндзо Кубо вызвал телеграммой: Коскэ Киндаити.

В коллективной памяти деревенских жителей, даже наиболее тесно связанных с этим делом, молодой человек по сей день остаётся загадкой.

— Как этот неопрятный юноша смог сделать то, что оказалось не под силу полицейскому инспектору? Небось сами в Токио поделывают подобное. — Таковы были тогдашние сплетни.