Убийство в Оптиной пустыни

Загадочная личность, заурядный убийца или психически больной…

Вечерами Мортынов закрывался в кабинете и читал Жития Амвросия. Однажды ему представилось, как сутуловатый старец Амвросий еще ниже склонил голову, с которой спадали пряди волос, и смотрит на него проницательным взглядом и говорит:

— Сын мой, «если на одном конце деревни будут вешать, на другом не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдут»…

— Так мне бросить дело оптинских монахов?

— Нет, не бросай, а, наоборот, обязательно доведи до конца…

— А как?

Тут старец заулыбался и проговорил:

— А потом бросай свое грешное занятие…

— И в хадж по монастырям?

— Одна все хотела странствовать туда и сюда — и в Киев, и в Задонск; а старец один и говорит ей: все это тебе не на пользу; а сиди-ка лучше дома и твори мытареву молитву.

Мортынову представилось, как будто он вместе с паломниками сто с лишним лет назад переплывает на лодке Оку, направляясь в Оптину к Амвросию.

Ему привиделись старцы, ему тоже слышались голоса.

5. Письмо отца инока Ферапонта. Продление сроков

Снова летело время… Вот Мортынову подали листок с крупными, написанными зелеными чернилами буквами, с которым болтался приколотый конверт.

— Откуда письмо?

Стал читать:

«Вх. штамп 1308.93

Следователю…

От Пушкарева Л.С.»

«Отца инока Ферапонта», — вспомнил присланный из Юрги протокол допроса.

Читал:

«Хочу сообщить, что уведомление об убийстве моего сына в монастыре Свято-Введенская Оптина пустынь в г. Козельке получил. За что я Вам благодарен».

«Ему сообщили, что следствие подходит к концу», — понял Мортынов и читал дальше:

«Но я прошу Вас, если сможете, вышлите мне копию уголовного дела. Прошу сообщить мне, когда будет суд Аверину Н. и желательно, чтобы показали по телевизору этого негодяя, когда будут судить, так как я приехать не смогу. Я участник Отечественной войны, всю войну прошел в разведке в гвардейских частях. Имею гвардейский значок и остальные ордена и медали. Так как приехать не смогу, не позволяет здоровье, но я как отец Пушкарева Владимира Леонидовича прошу дать ему высшую меру наказания. Он погубил 3 молодых невинных людей. Был бы я в то время рядом с сыном, я бы ему отомстил за троих.

Владимир Пушкарев

Опишите, что ему будет.

Но пока всего доброго с большим уважением к Вам отец Пушкарева Владимира Леонидовича, Пушкарев Леонид Сергеевич.

5.8.1993 года».

На листе внизу прочитал приписку:

«Прошу вас передать в суд это для Аверина письмо».

Один лист продолжился другим:

«Письмо Аверину

от отца священного человека, которого ты, негодяй, злодейская рука, зарезал, моего сына единственного и еще 2‑х.

Ты же бывший солдат, как же у тебя поднялась рука применить… финки на невинных своих русских людей.

Я сам бывший фронтовик, но я защищал Родину и также и твоих родителей. Если бы мы не защищали Родину, то тебя бы не было, негодяй, злодей, нечистая твоя душа и рука. Но запомни, не буду жив, зато другие останутся, и если суд тебя оставит в живых, тебе отомстят за всех, сколько ты погубил невинных душ…

Злодейская, нечистая твоя душа, к чему же способен ты, к изнасилованию, к убийству, отживший, негодный элемент в жизни. Мы спасали от фашистского ига, а ты, подлец, решил уничтожить жизнь.

Нет тебе пощады. Казнить тебя надо и потом пулю в лоб. Я сам хороший разведчик. Но своих людей не трогал, как ты, ничтожная душа.

Я как отец пострадавшего сына, который погиб от дьявольской силы, прошу высшую меру наказания.

Но если Аверин останется в живых, прошу оказывать мне помощь за счет Аверина. Сын мне был единственный, который мне помогал материально.

Прошу зачитать письмо Аверину.

Прошу вас как отец невинного моего сына Пушкарева».

Мортынову сделалось больно за фронтовика, чудом выжившего в войну, и который теперь оставался далеко за Уралом, не мог приехать даже на могилу сына… Не мог сказать свое слово в суде… Который, может, рассчитывал на сына, как рассчитывает на свое дитя каждый отец, и этот расчет напрочь уничтожил «злодей», которому тот лишен возможности не только отомстить, но даже бросить в лицо свое слово…

Лишен…

И он предлагал это сделать суду…

А подразумевал, наверно, Мортынова…

Встретиться с Авериным и ему прочитать…

Мортынов не знал, как поступить…

Что сделать с письмом…

При мысли, что тот в Москве в институте Сербского, как-то отлегало на душе.

От невыполнимой, казалось, обязанности.

Даже не от обязанности, а от долга его как сына своего отца. Он у его отца остался, он жив, а вот у Пушкарева — нет…

И он не знал, как поступит, окажись Аверин в Калуге.

Его одолевали сомнения насчет высшей меры, которая повисла на волоске. Все зависело от экспертов, что они скажут. Многие бы попросили суд о вышке садисту с ножами с тремя шестерками на лезвиях…

Вложил письмо в корочки дела.