Убийство в Пражском экспрессе

На полу, стенах и даже занавесках виднелись следы крови. Окна были выбиты, в доме гулял ветер, на полу блестели осколки стекла. Мебель была перевёрнута. Обгорелые обои в самом углу напоминали о недавнем пожаре, который, судя по всему, дальше залы не распространился.

— Абрама Осиповича разорвало на части. Голова укатилась в угол к самому креслу, кисть улетела на книжный шкаф, левая нога попала под стол. Собирали по частям, — дрожащим голосом лепетал Никанор Евграфович. — До вашего прихода я не разрешил горничной проводить уборку. Да она и не смогла бы, наверное. Плачет беспрерывно. Вот и она.

Клим Пантелеевич приблизился к немолодой, лет сорока пяти, женщине с красными от слёз глазами. Он отвёл её в сторону и о чём-то беседовал минуты три. Затем выглянул в окно через пустую оконную раму.

Закуривая сигарету, Войта заметил:

— Тротуар под самыми окнами. И швырнуть сюда такой «подарок» большого труда не составит.

— Смею с вами, дорогой Вацлав, не согласиться, — покачал головой Ардашев.

Он поднял кусочек металла и спросил:

— Как вы думаете, что это?

— Похоже на осколок ручной гранаты.

— А какой?

— Точно не скажу.

— Тогда слушайте: данная граната стоит на вооружении Австро-Венгерской армии. На сегодняшний день — самая распространённая. Оснащена дистанционным взрывателем. Запал вставляется в верхнюю часть чугунного корпуса, на котором множество насечек, предназначенных для поражения живой силы. Отличается длинной загнутой проволочной ручкой-скобой, закрепляемой на поясном ремне, но есть и деревянная. Используется тёрочный запал с вытяжным шнурком и более простой, фосфорный, с фитилём. Он загорается от трения при срыве короткого тросика. Тёрочный механизм защищён обёрткой, пропитанной парафином. При приведении гранаты в действие, его надобно обязательно сорвать. Детонатор здесь гремучертутный. Масса его заряда, если я не ошибаюсь, всего два грамма.

— Откуда такие познания, шеф?

— Я любознательный. Но продолжу с вами спорить: знаете, какое у неё время горения замедлителя?

— Да, восемь секунд.

— И вы считаете, что погибший, находясь в комнате, и увидев залетевшую гранату, не успел бы выбежать в другое помещение за оставшиеся пусть пять или шесть секунд? — Ардашев уставился на собеседника.

— Успел бы. Если только не спал.

— А где тут спать?

— На диване, — указал рукой Войта.

— Но тогда бы он весь был залит кровью и мозговой жидкостью, а я этого не вижу. На кожаном покрытии остались лишь капли крови и следы огня.

— Звучит убедительно.

— Стало быть, через окно граната в комнату не залетала. А могла ли она попасть через дверь? — осведомился Ардашев.

— Естественно, но для этого её должен был кто-то принести.

— Вот и я о том. А потом взорвать и самому при этом остаться в живых. Но лучше всего привести её в действие таким образом, чтобы взрыв произошёл позже, после ухода. Верно?

— Идеальный вариант. — Войта наморщил лоб. — Но каким образом?

— Исходя из находящихся здесь предметов, я вижу всего один способ. Прежде всего, следует заранее, ещё до прихода в особняк, отпилить у гранаты проволочную ручку-скобу, чтобы она не мешал. Это займёт не более пяти минут. Потом надобно гранату в чём-то принести. Допустим, в портфеле. Затем, когда хозяин выйдет из комнаты, надлежит открыть крышку граммофона, надёжно привязать шнур запала к самому механизму натяжения пружины и вернуть крышку в обычное положение. После возвращения хозяина нужно найти предлог для нежданного ухода. Потом жертва поставит пластинку на диск и начнёт неторопливо, как того требует инструкция, крутить рукоятку. И когда пружина граммофона окажется в крайнем положении, шнур натянется и сработает замедлитель. Игла опускается на пластинку и из трубы льётся музыка. Благодаря ей будет не слышно, как горит запал. И ровно через восемь секунд, как только сгорит замедлитель, прогремит взрыв. Взрывная волна и осколки разнесут не только граммофон, но, и учитывая закрытое пространство комнаты, всё вокруг.

— М-да, — пожевал губами Войта. — Но при горении запала появится запах…

— Несомненно. Но догадаться, что он идёт из чрева граммофона не так-то просто. А если и придёт в голову такая мысль, то, скорее всего, к этой секунде уже и от головы-то ничего не останется.

Клим Пантелеевич поднял из-под самых ног бывшего директора гимназии часть граммофонного «блина» с четвертью пластинки на нём. Пробежал взглядом по комнате и вытащил из-под стула пустой бумажный конверт, в котором хранилась пластинка.

— Как видите, кусок грампластинки, это опера Сметаны «Далибор», до сих пор находится на вращающемся диске. Это говорит о том, что во время взрыва, она была на граммофоне, и он играл.

— Вполне логично, — кивнул Милосердов.

— Пластинка выпущена в этом году. Можно предположить, что её купили совсем недавно. Возможно, сегодня или вчера. Внутри конверта нет ни грязи, ни пятен. Он только снаружи обгорел. Могу заключить, что её подарил гость.

— Почему вы так решили? — спросил Кисловский.