Убийство в Пражском экспрессе

— Приказом революционного трибунала штаба Таманской армии, лица, ставшие на путь контрреволюционной борьбы с пролетариатом, а также бывшие царские исполнители расправ над трудовым народом подлежат расстрелу. — Он усмехнулся. — Фамилии перечитывать не буду, завтра вывесим их на афишных тумбах у театра. Вот уж родственники обрадуются!

Командир отступил назад, поравнялся со строем, поднял руку и скомандовал:

— Взвод! Товсь! Целься! Пли!

Прогремел залп.

Дрозд качнул ветку и взлетел. Последний лист упал на землю.

III

2 ноября 1918 года Ставрополь освободили от красных. В город вошла дивизия генерала Врангеля. Таманская армия, разрозненная и разбитая, обратилась в паническое бегство и вскоре перестала существовать вовсе. Последние её очаги были уничтожены в Ставропольской губернии, Астраханских степях и в Дарьяльском ущелье Военно-Грузинской дороги.

За две с небольшим недели своего владычества большевики успели натворить в губернской столице гекатомбы злодеяний.

IV

Из материалов Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России.

Выпись из Акта расследования «О злодеяниях большевиков в Ставрополе в 1919 году».

«С приходом Добровольческой армии в Ставрополь из оврага Холодный родник было извлечено 56 трупов. Среди них удалось опознать только 32 тела, а именно:

1. Председатель Ставропольского Окружного суда В. Ф. Ганнот.

2. Судебный следователь Ставропольского Окружного суда 1-го участка А. С. Бараевский…

В целях поиска без вести пропавших были вскрыты сорок четыре свежих могилы в разных местах города. Среди них опознаны:

1. И. К. Ганнот, 36 лет (без гроба).

2. А. В. Ганнот, 15 лет (без гроба).

3. З. В. Ганнот, 7 лет (в гробу).

(При вскрытии гроба З. В. Ганнот (7 лет) было установлено, что рука ребёнка была поднята вверх, к крышке гроба; это даёт основание предполагать, что девочка была похоронена ещё живой).

V

Гиттельсон вынул пачку «Nil» и закурил. Дым потянулся в открытую форточку. За окном бежали прохожие. Мысли наслаивались друг на друга и мешали сосредоточиться. «Поручик Бараевский оказался слабаком. Зря я на него поставил. А ведь первоначальная вербовка закончилась успешно. И с братом его всё шло отлично. Сам мне поведал о нём. Оставалось только поддерживать надежду, что он жив. Нашито не церемонятся с дворянским отродьем: «Соблаговолите к стенке, Ваше благородие»! Шлёп и всё! И правильно. Эти не перевоспитаются. Будут только отравлять общество. Вырывать их надо с корнем, как сорняк. Вот и Бараевский напился, как извозчик. Возмущался. А потом расплакался по-детски. А ещё герой. Не стоило большого труда подкинуть ему в стакан веронал, а потом сымитировать самоубийство. Туда ему и дорога. Белая шваль. Жаль, бомба в Хебе унесла только две жизни… А уголовничек этот, шниферок, оказался хитрее, чем я ожидал. Спрятался, думал не достану. Нет, уж сударь, извольте шесть грамм свинца в затылок».

Взгляд упал на «крест Безбородко». Резидент усмехнулся. «Откуда я мог знать, что Кисловский выкинет фортель с подменой креста? Старый лис. Надо будет послать эту бутафорию газетчикам и одновременно сделать анонимный телефонный звонок в банк «Славия». Вот будет потеха! Прижухнут, разбегутся по углам белые эмигрантские крысы… А кредитный договор — кладезь. Шифровка с перечислением источников финансирования «Центра действия» ушла в Москву. Пришлите, prosim[35], товарищ Арабов, агентов-ликвидаторов. Пусть едут к нам в Прагу, Лондон, Париж и Нью-Йорк. Пусть мажут ядом дверные ручки, взрывают дома, имитируют автомобильные аварии или самоубийства. Хватит мне отдуваться за всех. Это не работа резидента. С нетерпением жду благодарности. Посмотрим, что отпишет товарищ Полуянов… Главное — завтрашний день. Завтра улетает «Голиаф». И мой долг остановить его. И не важно, где: на земле или в воздухе. И я это сделаю любой ценой. А иначе, к чему было ввязываться в борьбу? К чему было всю жизнь следовать священной идее диктатуры пролетариата?».

Паук ещё долго смотрел на ночную Прагу. На душе было неспокойно. Это был страх, знакомый с детства. Нет, не боязнь провалить экзамен в гимназии, а беспокойство за свою жизнь, когда, влезая в драку с верзилой из соседнего дома, заранее ясен её исход. И только чудо могло спасти от жестокого избиения. Отказаться от поединка тоже было нельзя… Причины появления этого, щемящего душу, трепета лежали в неизвестности, в предчувствии беды. «Совершенно непонятно, как действовать завтра. Скорее всего, придётся принимать решение на месте, исходя из обстановки. А неподготовленный экспромт в работе разведчика — всегда риск, и чаще всего — смертельный».

Глава 27 Последний акт

I

После звонка из Хеба от штабс-капитана Ветлугина Ардашев попросил телефонистку соединить его ещё с двумя абонентами. Разговоры длились недолго. «Ну вот и всё», — подумал Клим Пантелеевич и положил трубку на рычаг. В кабинет вошёл Войта.

— Доброе утро, шеф!

— Доброе утро, Вацлав! Присаживайтесь. Надо обсудить предстоящий день.

— А что нас ожидает?