Убийца яутжа (СИ)

Отделывая от души каждого молодого хищника, Киан’дэ думал: что за жизнь его ждёт? Какое будущее есть?

Живет он одним днём. Зависит от одного слова Патрона. Если тому будет угодно, что Киан’дэ не стало — он просто разрешит всем недовольным забить его, как взбесившуюся собаку. Осознавать это было тяжело.

Киан’дэ в самом начале думал: нужно сбежать. Возможность он найдёт. Перебьёт экипаж небольшого звездолета, подастся куда-нибудь на малонаселённую планету, и будет жить там…

Но потом в душу закрадывался ледяной холод. Он будет совсем один.

Его не просто так изуродовали во время ритуала. Все это сделано специально — чтобы он был навсегда заклеймен. Как ни скрывайся, но теперь он навеки — в этом помеченном теле. И от этого становилось только хуже.

Устав и остановившись, он посмотрел на помятый и покорёженный трёхчасовыми ударами тренажёр. Сняв с себя верхнюю накидку, он вытер ею торс от пота и опустился на пол, прислонившись к стене и откинув голову.

Сколько ещё у него есть времени?

Два дня. А потом… потом не будет ничего.

====== 41 ======

— Я слышала, что многие яутжа не ограничиваются одной партнершей. — Сказала я ехидно, идя рука об руку с Киан’дэ в сторону той самой комнаты приватных встреч.

К слову, не всегда мы уходили туда ради близости. Порой мы просто проводили время вместе, с глазу на глаз, потому что выйти на верхние уровни я не могла, а находиться в самом гареме хищникам не полагалось.

«Кто тебе это сказал?»

— Другие девушки, — без запинки ответила я чистую правду. — Да и сама не раз видела. Приходит яут — берет с собой две, а то и три девушки, и ведёт их сюда.

Киан’дэ тяжко вздохнул, открывая дверь, и вошёл первым. Галантным он не был: он беспокоился о безопасности. Осмотревшись, он щёлкнул: это значило, можно заходить.

— Я к чему веду! Вдруг ты без меня тоже… нашёл себе… яуточку какую-нибудь.

Киан’дэ ошарашено развернулся ко мне и посмотрел так, словно я головой ударилась. Судя по языку тела, он был в тихом шоке.

«Нет» — кратко и всеобъемлюще ответил он.

Но меня было не остановить.

— Почему?

Киан’дэ, который уже отвернулся, вынужден был снова остановиться и вполоборота посмотреть на меня.

«Что почему?»

— Почему нет?

«К’жит. Ты меня убиваешь» — объявил он.

Пожав плечами, я открыла было рот, чтобы контраргументировать, но Киан’дэ внезапно тихо промолвил:

«У меня вообще никого быть не должно. Запрещено, ты помнишь? Так что я одиночка.»

— Или однолюб.

Он хмыкнул, искоса поглядывая на меня и снимая накидку.

— Здесь-то твои киллерские правила не работают, ты волен делать все, что захочешь. Почему не живешь так, как мог бы жить?

Киан’дэ сел по-турецки прямо на пол, с интересом глядя на меня. Я опустилась напротив, поджала под себя ноги и терпеливо ждала, что он скажет на сей раз.

Наконец, найдя нужные слова, он сказал:

«Правилам я следую всегда. Это раз. Я уже выбрал партнёра. Это два»

— Но почему? — снова спросила я, и Киан’дэ даже зарычал от раздражения.

«Что — почему?!» — уставился он на меня пылающими от негодования глазами.

— Ну… — я невольно сжала плечи. — Будь ты с самкой своего вида, все было бы проще!..

«Я уже и сам так думаю» — прорычал голос в моей голове, и я весело улыбнулась.

Девочка не была голодной: Лок’На позаботился об этом и давал мне питательный физраствор, по вкусу — пресный и безвкусный, но судя по тому, как малышка его пила сквозь крышку, обёрнутую марлей, было ей вполне сытно и вкусно.

Пока она только ела, спала, плакала и пачкала пеленки. По счастью, в шатре Лок’На было достаточно комфортно, чтобы расположиться вместе с младенцем, и честно сказать, Киан’дэ удалось меня отвлечь. Всю ночь я качала девочку, пристально наблюдала за ней, беспокоилась, все ли с ней в порядке. Цеплялась за неё, как за связующую нас ниточку, и когда хотела отвернуться от неё, слышала его голос в голове.

Это… вместо нашего.

Что-то же он увидел в ней? Что-то, что побудило его забрать ее?

У кого он ее забрал? И почему? Неужели не было другого выхода? Эти вопросы пока остались без ответа, но я и не слишком ими задавалась.

Эти два дня я жила по инерции, ухаживая за ребёнком. И молчала, часто поглядывая на платформу и с замиранием сердца надеясь, что, может быть, он… просто покинет ее и вернётся ко мне.

Даже не так! К нам!

Ребёнок уснул, и я положила маленький свёрток на шкуру, удостоверившись, что с ней ничего не случится. Озираясь, я выбежала из шатра и прошлась по песку, к самому океану, тревожно всматриваясь в горизонт и стягивая на груди куртку.

На пляж опускались сумерки, и я присела на холодный сырой песок, обняв свои колени и глядя на дальние белые огни платформы.

Как он там? Что с ним?

О чем он думает?

И думает ли он обо мне?..

Киан’дэ мрачно смотрел на далёкую полоску берега, размышляя о своём. Темное небо загоралось всеми красками крови, затем в него словно плеснули чернотой, и темные тучи быстро заволокли его, погрузив мир во тьму.

Киан’дэ закончит с бомбами сегодня. Завтра он проведёт, так уж и быть, последний бой. А вот послезавтра… послезавтра всего этого уже не будет.