Убийца яутжа (СИ)

Один из шести готов!

Но положение их не улучшилось. Хуже того, они оказались в треугольнике из своих противников.

Охотник покончил со своим спарринг-партнёром, отрубив ему сперва руку с топором — до локтя, а затем уже полоснув по горлу.

Пока яут истекал кровью, четвёрка разом напала на начавших огребать по полной чемпионов. Пугало и Охотник отбивались, как могли, но вскоре белая краска на торсе Пугала покрылась зелёным твеем из многочисленных ран, а Охотник стал не таким манёвренным, получив укол кинжалом в бок.

Встав спина к спине, хищники замерли, следя за периметром и не подпуская к себе врагов.

Внезапно, напали на них сразу четверо. Вооружённые холодным оружием, они ринулись на хищников, намереваясь быстро покончить с ними. Но случилось то, что случилось…

Лицо у Алисы изумлённо вытянулось, когда она увидела, как Пугало уходит в сторону от одного из яутжа, метнув своё лезвие в голову второму. Крюк вошёл в прочный череп, и враг опрокинулся на спину.

Охотник натянул цепь, на пару с Киан’дэ ринувшись вперёд и объединёнными усилиями обматывая эту цепь вокруг шеи напавшего краснокожего яутжа. Высокий, подобно берсеркеру, яут заревел от боли, поскольку Пугало на ходу выхватил второе лезвие со спины и подрубил берсеркеру колени, отчего тот рухнул на арену.

Крутанувшись на месте, Охотник и Пугало, словно сговорившись, сомкнули цепь на его горле, молниеносно придушивая его.

Теперь осталось только двое. Но двое против двоих — более честный расклад.

Алиса не без восторга смотрела на то, как Охотник фехтует с рослым яутом, покрытым шрамами, на мечах, в то время как в Пугало противник метнул кинжал.

Рыкнув, Пугало на лету перехватил его и мгновенно отправил обратно. Кинжал вонзился точно в глаз его врага, повалившегося наземь.

И вот со всей шестёркой было покончено. Короткий, но кровавый бой был встречен восторженными криками зрителей. Алиса с улыбкой смотрела на хищников — своих хищников, уже предвкушая, что сделает после этого боя.

Охотник, зарычав, с трудом разжал звенья цепи подобранным топором, исподлобья наблюдая за Киан’дэ. Тот отошёл в сторону, слушая, как объявляют победителей, но Охотник, пристально вглядываясь в его глаза, понял, что победе он не рад.

====== 43 ======

 — Спокойствие. Терпение. Послушание.

Киан’дэ не смел поднять глаза на Патрона, с присвистом дыша и глядя расширенными зрачками в одну точку, в то время как один из воинов, размахиваясь, опускал кнут на его спину.

Щёлканье малого кнута было не похоже на тяжелый хлесткий свист опускаемого большого кнута — с уже крупными, в палец длинной, крючками. Такой Киан’дэ носил на бедре сам, и этим боевым кнутом можно было голову снять с плеч, не то что ранить. Но и малый кнут — совсем не такой смертоносный — причинял много боли.

У яутов принято было терпеть боль, но Киан’дэ не мог считать себя яутом. Когда он не в силах был сдержать рыка от пронзительной — до костей — боли, он проклинал себя, потому что один стон добавлял пять ударов кнутом.

Приказ Патрона.

Киан’дэ старался на него глаз не поднимать, как и всегда: Патрон был единственным, кого он боялся больше смерти. Более того, он был по-собачьи ему предан, так что не смел нарушить негласного закона. Прямой взгляд в глаза — все равно что желание бросить вызов. Так было у них принято. А потому Киан’дэ даже не шевелился, хотя искушение взглянуть в лицо Патрону было велико. Он стоял прямо перед убийцей, пристально всматриваясь в него.

Киан’дэ не видел, что спина его уже исполосована до мяса, но чувствовал, как меленькие крючья кнута цепляются за кожу и рвут ее.

Киан’дэ склонился ниже. Валары упали ему на маску, по плечам на каменные плиты капал твей, стекал по обнаженному торсу, по плечам и груди.

— Спокойствие. Терпение. Послушание.

Голос Патрона звучал, как гонг, глубоко и однотонально. Киан’дэ от очередного удара вскинулся и выгнул спину, но сразу опал, раздвинув колени, на которых стоял, и стремясь подсознательно уйти от очередного удара.

Кнут полоснул его по рёбрам, второй удар пришёлся по шее.

Расставив мандибулы и уже не стремясь изогнуться, увернуться от кнута, Киан’дэ просто повис на руках, прикованных длинными цепями к крючьям на стене, и думал…

Патрон был им недоволен?

Нет. Он справился с задачей. Уничтожил поставленные цели. Зачистил логово каиндэ амедха, убил под шумок нужного охотника, а свидетелей не оставил.

Почему же тогда его наказывают?

— Спокойствие. Терпение. Послушание.

С каждым новым словом Патрона его секли все сильнее, и убийца спустя пятнадцать новых ударов готов был потерять сознание. Он держался уже по инерции — уже едва крепясь, чтобы не погрузиться в спасительный мрак, где хотя бы боль будет притуплена.

Но тут случилось неожиданное. Патрон мягко обогнул его, и Киан’дэ сжался, косясь в его сторону.

Он приказал натянуть цепи, что воин и сделал, крутанув колесо намотки, и руки Киан’дэ тут же резко выпрямились, а сам он вынужден был сесть на коленях выше и распрямить изорванную в клочья спину.