Убийца Шута

- Конечно. Я взял к себе Неда, когда он был сиротой. И я был очень рад, когда он выбрал себе это имя, Глэдхард. - Он повернулся к Риддлу. - Но мы отвлеклись от вопроса Пчелки. Риддл, кто, по-твоему, построил крепость на скале?

Вскоре трое из нас углубились в размышления, с комментариями Риддла о том, что он видел в низовьях замка Баккип. То, что он видел, возможно, было рунами, сильно поврежденными. Они находились на стене одной из темниц. Мой отец спросил о камнях-свидетелях, и о традиции проводить там бои и свадьбы. Теперь, когда мы знали, что на самом деле они были порталом, позволявшим владеющим Скиллом переноситься на далекие расстояния за одно мгновение, мы размышляли, как и почему их стали называть камнями-свидетелями.

Только когда наша беседа подошла к концу, я поняла, что мой отец так тщательно ее спланировал, как будто это было контратака из крепости. За разговором с ним и Риддлом я полностью забыла о своих оскорбленных чувствах.

Я заметила, что Фитц-Виджелант и Шун прервали свой разговор и прислушивались к нашей беседе. Она отщипывала кусочки хлеба и морщила рот от неудовольствия. Все это я обнаружила только, когда мой отец прервал беседу и небрежно спросил:

- Ну, учитель Лант, что ты думаешь о теории Риддла? Ты когда-нибудь бывал в нижних частях замка?

Он подскочил как ужаленный, как будто его застукали за подслушиванием. Но он быстро взял себя в руки и признался, что когда был моложе, то рисковал посещать недра башни с некоторыми друзьями. Это было дерзко, но когда они подбирались к камерам слишком близко, охранники возвращали их назад со строгим указом больше никогда туда не возвращаться.

- Это было плохое место. Холодное, темное и сырое. Там я испытал самый большой страх за всю свою жизнь, когда охрана сказала, что посадит нас в эти камеры и запрет, пока кто-нибудь не придет за нами. Конечно же, мы все убежали. Несомненно, есть люди, которые заслуживают такого наказания, но я ни за что не хотел бы оказаться там вновь.

- Несомненно, - сказал мой отец приветливо, но Волк-отец на мгновенье мелькнул в его темных глазах черным гневом. Я уставилась на него. Волк-отец жил в моем другом отце? Это было для меня открытием, и оставшуюся часть вечера я была молчалива, обдумывая это.

Когда ужин закончился, отец подал мне руку. Мне удалось не высказать своего удивления, когда я взяла ее и он провел меня в гостиную, где мужчины пили бренди, Шун красное вино и к моему удивлению там была кружка горячего сидра с пряностями для меня. Отец вновь завел беседу об Элдерлингах и Фитц-Виджелант присоединился к нам. Я была удивлена, насколько приветливым он был; я ожидала, что он будет угрюмым или саркастичным, потому что, по словам отца, его недавний упрек был очень острым. Казалось, учитель признал свою ошибку, и дважды обращался непосредственно ко мне и это не выглядело снисхождением или насмешкой. Очень, очень медленно я решила, что он осознал свою неправоту о первом впечатлении и обращении ко мне, и теперь он хотел восполнить это.

Я заметила, что он смотрел на отца с волнением, как будто его одобрение было чрезвычайно важно. Он боится его, подумала я. Затем я поняла, какой глупой я была; Фитц-Виджелант был очень уязвим, не только потому, что был еще мальчишкой рядом с моим отцом, но и потому что ему приходилось полагаться на гостеприимство отца, если он хотел благополучно укрыться здесь. Куда ему было податься, если отец выставит его? Много ли времени пройдет, прежде чем его найдут и убьют? Чувства во мне вновь перемешались. Раздражение в зеленых глазах Шун, когда он уделял больше внимания отцу, а не ей, было мне приятно. В то же время я чувствовала себя неловко от того, что его грубость сменилась на милость только из желания подмазаться к моему отцу. Большую часть времени я молчала и слушала, и, наконец, извинилась за усталость и ушла.

Той ночью я спала в своей новой комнате. Мои мысли были сложными и беспокойными. Сон пришел поздно, а утром появилась Керфул, подняла меня и занялась волосами. Я поблагодарила ее за кружева, но отказалась от них сегодня, сославшись на то, что могу испачкать их мелом или чернилами. Я думаю, она была рада, что ее воротник и манжеты миновали такую потенциальную угрозу, но предложила мне выбрать и купить несколько кружев, когда отец возьмет меня на рынок и отдать их швее, чтобы та сшила мои собственные. Я мягко согласилась, но задумалась, стану ли я делать это. Я не чувствовала себя человеком, нуждающимся в кружевах или серьгах. Моя мать любила такие наряды и мне нравилось, как они смотрелись на ней. Но я чувствовала, что мне ближе по духу простой стиль, как у моего отца.