Убийца сновидений

— Хрен с ним, тем лучше, — помог ему незнакомец. Карлик не знал, чем это лучше, однако на сей раз засунул свое любопытство и язык поглубже. Оказалось, правильно сделал.

— Знаешь, что это? — Перед его носом появилась штуковина, смахивающая на кодовый замок, составленный из нескольких цилиндров. На каждом цилиндре имелись какие-то символы, возможно, цифры или буквы.

— Нет.

— Купил вчера в твоем балагане.

Теперь кое-что прояснилось. Речь почти наверняка шла о покупке в «Передвижной лавке редкостей» Маркияна. Это лишь усилило пессимизм Тузика, которого одолело предчувствие, что обладателю штуковины понадобился подопытный кролик. И он его нашел. Все правильно — жену и детей лучше держать подальше от предметов, купленных у цыгана.

Словно прочитав его мысли, незнакомец с прежней нехорошей улыбочкой принялся крутить цилиндры большим пальцем. При вращении те издавали тихое пощелкивание.

— Попробуем слово из шести букв? — «предложил» большой человек маленькому, который сделался еще меньше и с удовольствием вообще исчез бы.

— Я лучше пойду, — попросил Тузик.

— Иди, — согласился незнакомец, будто потеряв к нему интерес, и принялся составлять слово из букв на цилиндрах. У карлика возникла необъяснимая уверенность, что он мог бы угадать это слово с первого раза, но из суеверия боялся произнести его даже про себя. Однако произнес. Пакость, живущая внутри, заговорила из чувства противоречия.

Раздался последний щелчок шестого цилиндра. Тузику отчего-то вспомнились роторы шифровальной «Энигмы» — об этой машинке он прочитал целую книжку, — только роторы, с которыми он сейчас имел дело (вернее, которые имели дело с ним), должно быть, кодировали какую-то старую цыганскую магию, к коей испытывал склонность Маркиян по злобности душевной и коя наконец настигла Туза столь изощренным издевательским способом.

Больше он не успел ничего подумать или почувствовать — в той жизни. Тьма рухнула на него, как стена, но не погребла под обломками, а вобрала в себя, будто один из миллионов кирпичиков.

И он сделался тьмой.

Фаза 2/8

Макса вышибло из игровой консоли. Не впервые, пора и привыкнуть. Ну да, вроде бы очередная смерть, однако на этот раз что-то было не так. Какое-то багровое остаточное мерцание по краям поля зрения… будто он не отсоединился окончательно… словно зарницы надвигающейся грозы в нездешних небесах (а это сравнение уже явно из репертуара карлика, что дополнительно настораживало). Еще никогда такого не случалось. Максим растерялся и испугался. Он находился в своей игровой комнате, вне «ReLife», и в то же время частично остался там. Вот только какой своей частью? И где теперь «там»?

Насколько он знал, подобная диссоциация (еще одно Тузово словечко) была нарушением всех протоколов, правил и пользовательских соглашений — писаных и неписаных. Он, вневозрастной пенсионер, добровольно променявший часть своих гражданских прав на пожизненный «ReLife», чувствовал себя обманутым. И не просто обманутым, а угодившим в какую-то зловещую западню, глубину и коварство которой он даже не мог себе вообразить.

У него не на шутку разгулялись нервишки. Черт побери, никто не предупреждал, что после выхода можно оказаться в таком жутком состоянии! Хуже похмелья. А ведь он немало заплатил и продолжает платить — вот что особенно возмущало. Просто бесило. Однако что-то помешало ему немедленно ввязаться в разборку с теми, кто держал «ReLife». Наверное, все та же трудноуловимая неправильность. Где произошел сбой? В чем? Или, может быть, в ком? Может, он сам перегорел?

Не находя ответов, он поплелся в кухню, чтобы приготовить себе какое-нибудь пойло, то ли успокоительное, то ли возбуждающее — он и в этом пока не разобрался. Почти миновал дверь в комнату Ирины, и тут его будто дернули за невидимый поводок. Это был день (или была ночь) сюрпризов — впервые, сколько он себя помнил, Максима одолела сильнейшая потребность тотчас поделиться тем, что с ним произошло, и своими сложными ощущениями по данному поводу. А с кем он мог поделиться, если не с подругой, которая хотя бы представляет, о чем речь? Но для этого ее надо отключить от консоли. Да, это было бы грубейшим нарушением сложившегося кодекса отношений, вторжением в ее личное пространство, чуть ли не покушением на священную корову «чести-и-достоинства». Хуже, чем ворваться в запертый туалет. Он понимал разницу даже в состоянии фрустрации. В конце концов, в случае с туалетом он гарантированно обнаружил бы там писающую Ирину, а вот кого он застанет в ее игровой комнате — большой вопрос. Нет, лучше так: Большой Вопрос.

И тем не менее он сделал это; страх и чувство потерянности оказались сильнее приличий. Распахнув дверь, он увидел привычный сумрак, усугубленный такими же, как у него, черными стенами. Ничто не отвлекало от «ReLife» женщину, покоившуюся в анатомическом кресле. Вот только игровая консоль испускала то же необъяснимое инфернальное мерцание, которому — Максим был уверен — просто неоткуда взяться. Никаких источников света в ней не имелось.