Убийца сновидений

Цыган с мрачным видом кивнул. Она сомневалась — видно, чуяла неладное:

— А что будет потом?

Маркиян брезгливо посмотрел на купюру, держа ее двумя пальцами, и сказал:

— Здесь не так много денег, чтобы я отвечал за последствия.

Прислушавшись к голосу разума, еще звучавшему в ее скорбной голове, она бросила дудку и убежала. А вот в Тузике, по обыкновению, победило проклятое любопытство. Улучив момент, когда, как ему казалось, цыган отошел по нужде, он слегка дунул в дудку. Раздался совсем не впечатляющий звук, даже слегка неприличный. Вскоре вернулся Маркиян, поглядел на карлика с насмешливым сожалением — будто на щенка, сунувшего свой глупый нос куда не следует, и предупредил:

— Теперь жди гостей.

— Каких гостей? — спросил Тузик, холодея от дурного предчувствия.

Цыган, конечно, не стал облегчать ему ожидание:

— Иногда они забавно пляшут. Если, конечно, сумеешь заставить…

И — да, гость был. Той же ночью. Всего один — мальчишка со свернутой набок головой, — но карлик не нашел в его визите ничего забавного. С тех пор Тузику больше не хотелось видеть подобных гостей. Максиму тоже, какой бы пустой и скучной ни была жизнь. Его даже не интересовало, куда подевалась дудка. А вот теперь оставалось сожалеть, что «цилиндры» не попались карлику на глаза раньше, пока мирно дремали в трейлере Маркияна среди россыпей прочих явных, скрытых, сомнительных или пугающих сокровищ.

Максим заметался по квартире, испытывая нарастающую тревогу, впадая в истерику, охваченный паническим страхом. Он не находил покоя среди знакомых стен, однако не мог даже помыслить о том, чтобы покинуть убежище. Кроме того, нехорошо получится, если Ирина вдруг очнется, а его не окажется рядом. Он и так чувствовал себя виноватым перед ней. Но на самом деле он, похоже, боялся себя — потерянного и растерянного, лишившегося успокоительных иллюзий. Скорее от невыносимости дальнейшего ожидания, чем в кратковременном приступе решимости, он наконец бросился в свою игровую комнату, рухнул в кресло и, несмотря на пугающее свечение консоли, ушел в «ReLife».

Фаза 2/9

Ирина выбралась из липкой тьмы на такой же липкий свет. В сотый, наверное, раз спросила себя, зачем она вообще это делает. Только для того, чтобы поддерживать физиологические функции организма. Даже звучит отвратительно, а выглядит и того хуже. Организм начал заметно сдавать: морщины, поредевшие волосы, плохие зубы, бледная, будто рыбий живот, кожа… и на ощупь примерно такая же. Влажная и скользкая. Пот? А с чего бы ей потеть? Кондиционер поддерживал постоянную комфортную температуру; она не занималась любовью и не пугалась до смерти. Значит, что-то не так внутри этого мешка с костями и кишками. Если бы можно было обойтись вообще без него… Проходя мимо зеркала, висевшего в коридоре, она бросила взгляд на свое отражение. Морщина на левой щеке до странности напоминала шрам от давнего пореза. Она присмотрелась. Повернула голову. Возможно, дело в освещении, но с правой стороны природа ее пощадила. Пока. Она приблизила лицо к зеркалу. Слева — резкая прямая линия от виска до скулы. Все-таки морщина. Просто более глубокая, чем другие. А ведь ей нет еще и тридцати. Да, она мало двигается (если не считать массажа, обеспечиваемого специальными функциями кресла), мало ест и почти не бывает вне квартиры. Но зачем? Когда-то она попутешествовала в свое удовольствие, перепробовала многое, в том числе сомнительные прелести творческих профессий, родила ребенка и спустя два года отдала его в организацию «Анонимное наследие», готовившую переселенцев на Марс, еще пару лет угробила на монастырь, вернулась в цивилизацию и в конце концов решила отказаться от занятости и остаться на гарантированном содержании государства. Она свободна от чего бы то ни было, пуста внутри, выскоблена дочиста — ни смысла, ни веры, ни надежды, ни любви, — а пустота требует хотя бы периодического заполнения. И для этого не нужно усилий. Пустота засасывает сама по себе. Пустота внутри, но и снаружи — пустота. Никто не убедит ее в обратном. Она давно ощущала себя бесконечно тонкой мембраной, которая колеблется в зависимости от глубины вакуума по обе стороны себя — внутренней и внешней.

Она направлялась в кухню, чтобы перехватить чего-нибудь по-быстрому, но решила заглянуть к Максиму. В призрачном свете консоли тот выглядел не лучше нее, и отчего-то это слегка успокаивало, хотя глупо, конечно. Они не соперники в постепенном скольжении к смерти. И ни в коем случае не партнеры. Почему они живут вместе? Она не помнила и не понимала. Когда-то, кажется, у них было что-то общее, они вместе ездили куда-то, прыгали с парашютом, занимались дайвингом. Или это уже воспоминания, принадлежащие «ReLife»? Какая, собственно, разница…