Убийца, ваш выход! Премьера

— Приторная до отвращения. И Адам слишком с ней мягок. Единственная надежда — встряхнуть ее как следует. А еще лучше дать пинка под зад, что я сделал бы с большим удовольствием, будь у меня возможность. Сделать это нужно было месяц назад. Впрочем, и сейчас не поздно.

— Дорогой Джон, вы что, забыли, что через двадня премьера?

— Любая приличная актриса выучит эту роль за час. Я говорил ей, что…

— Я вас умоляло, пусть с ней разбирается Адам. В конце концов, он наш продюсер и очень мудрый человек.

Доктор Разерфорд извлек из недр пальто металлическую табакерку, заправил в ноздри изрядную долю нюхательного табака, после чего, неприлично громко чихнув, изрек:

— При этом автора надо выпроводить из театра.

— Перестаньте городить чушь.

— Пусть только попытаются выпроводить, — проговорил он и разразился хохотом, похожим на лошадиное ржание.

Мисс Гамильтон, слегка приоткрыв рот, напрягла верхнюю губу и накрасила ее пурпурно-красной помадой.

— Право, вам следовало бы вести себя покорректнее. Иначе доведете ее до нервного расстройства.

— Чем раньше это случится, тем лучше. Если, конечно, расстройство будет серьезным.

— Честное слово, Джон, вы уже дошли до ручки. Если бы не ваши пьесы… если бы вы не были таким крупным драматургом, то…

— Избавьте меня от восторгов. Лучше найдите нормальных актеров. И поскольку мы взялись это обсуждать, то я скажу вам, что мне не нравится, как Бен играет в той большой сцене. И если Адам за ним не проследит, он отмочит на премьере что-нибудь совершенно неприличное. И тогда я буду вынужден свернуть ему шею.

Мисс Гамильтон повернулась к нему.

— Джон, он так не сделает. Я в этом уверена.

— Нет, вы не можете быть уверены. И я не могу. Если сегодня вечером обнаружатся какие-то признаки заболевания и Адам его не осадит, это сделаю я. Я ему такое устрою! Что касается этого сбежавшего из паноптикума урода, я имею в виду мистера Перри Персиваля, то, скажите на милость, какой извращенный садист сунул это существо в мою пьесу?

— Послушайте, Джон… — начала мисс Гамильтон и замолкла.

— Разве я не поставил условием с самого начала моего катастрофического сотрудничества с этим злосчастным бесталанным театром, что я не потерплю превращения моих пьес в пародии? С помощью вот таких… кретинов, гомиков.

— Перри не такой.

— Неужели? Да из него это прямо прет. У меня на такие дела инстинкт, моя дорогая. Я чую их на расстоянии.

Она в отчаянии вскинула руки:

— Я сдаюсь.

— Вздор. — Доктор засунул в ноздри еще понюшку и с шумом втянул. — Вы вовсе не собираетесь сдаваться, моя милая. А намерены нянчиться с ними. Вы и Адам. «Без робости, с весельем на лице вы все предоставляете мне».

— Довольно цитировать «Макбета». Если Габи Гейнсфорд услышит, она по-настоящему разволнуется.

— Именно к этому я и хочу ее подвигнуть.

— Уходите! — воскликнула она нетерпеливо, но добродушно. — С меня хватит. Вы замечательный, но терпеть вас больше нет сил. Уходите.

— Аудиенция закончена? — Он шутовски поклонился.

— Закончена. Проводите его, Мартина.

Девушка открыла дверь. До этих пор, не зная куда себя девать, она занималась чемоданами в углу комнаты и теперь в первый раз столкнулась лицом к лицу с визитером. Он разглядывал ее несколько секунд с видом крайнего изумления.

— Вот это да.

— Нет, Джон, — решительно проговорила мисс Гамильтон. — Нет!

— Эврика!

— Ничего подобного. До встречи.

Резко присвистнув, доктор с достоинством вышел.

Когда Мартина вернулась, примадонна посмотрела на нее в зеркало. Ее руки были крепко сжаты.

— Мартина — можно, я буду звать вас по имени, оно очень милое, — так вот, понимаете, костюмерша — это человек особенный. Она должна быть совершенно глухой и слепой по отношению почти ко всему, что происходит перед ее глазами. Думаю, вы знаете, что доктор Разерфорд — его первоначальная профессия врач, вот все и зовут его доктор, — что он выдающийся человек нашего времени. Он крупный английский драматург. Но как многие замечательные люди, он эксцентричен. С этим нам приходится мириться. И вам тоже. Вы меня поняли?

Мартина ответила утвердительно.

— Хорошо. Теперь подайте мне вон то розовое платье.

Мисс Гамильтон оделась, встала перед большим зеркалом в подвижной раме и пристально изучила свое отражение.

— Боже, надо бы сделать макияж посветлее.

— А что не так? — спросила Мартина. — Мне кажется, вы выглядите потрясающе.

Примадонна кивнула.

— Деточка, сходите, пожалуйста, поскорее к моему мужу и попросите у него сигареты. Он взял мой портсигар, а мне нужно взбодриться.

Мартина поспешила в коридор и постучала в соседнюю дверь. Значит, они все-таки женаты. Похоже, он ее лет на десять моложе и по-прежнему утром посылает орхидеи. Надо же.

— Войдите, — произнес глубокий бархатный баритон.

Она вошла.

Боб Крингл надевал на Пула смокинг. Они стояли к Мартине спиной.

— Так что? — спросил Пул.

— Мисс Гамильтон хотела бы получить назад свой портсигар, если вы не возражаете.

— У меня его нет. — Он крикнул: — Элла!

— Что, дорогой?

— С чего ты взяла, что у меня твой портсигар?

Несколько секунд примадонна молчала.

— Нет-нет, Мартина. Портсигар у Бена. У мистера Беннингтона.