Убийца внутри меня

Он появился, кажется, в следующий вторник. Через два дня, то есть после той субботы, когда приходил бродяга, а мы с Эми решили сбежать. Какой-то отощалый и сутулый мужик, не лицо, а сплошь кости, туго обтянутые землистой кожей. Сказал, что его зовут доктор Джон Смит и он тут проездом; пока озирается и слыхал — ну или ему показалось, — что у меня дом и практика выставлены на продажу.

Времени было часов девять утра. По совести, я уже должен был ехать к суду. Но в те дни я особо не перетруждался с поездками в центр; к тому же папа всегда открывал дверь заезжим врачам.

— Время от времени подумывал продать, — сказал я, — не более того. Ничего для этого не делал. Но все равно заходите. Врачам в этом доме всегда рады.

Я усадил его в кабинете, вытащил коробку сигар и сварил ему кофе. Затем сел с ним светски поболтать. Не могу сказать, что он мне сильно понравился. Пялился на меня своими желтыми глазищами, словно я какая-то диковина и на меня можно только смотреть, но никак со мной не разговаривать. Однако… в общем, у врачей бывают странные манеры. Они живут в том мире, где они цари, а все кругом не правы.

— Вы терапевт, доктор Смит? — спросил я. — Не хотелось бы вас обескураживать, но, боюсь, общая практика здесь — целиком в руках долгожителей. А я — я, в общем, не горел желанием избавиться от дома и практики, но могу опять об этом подумать. Мне кажется, тут найдется место хорошему педиатру или акушеру…

Я не договорил, а он поморгал и вышел из транса.

— Вообще-то этими областями я интересуюсь, мистер Форд. Я бы… э-э… дважды подумал, прежде чем называть себя специалистом, но… э-э…

— Мне сдается, здесь вы найдете тучную ниву, — сказал я. — Какой у вас опыт в лечении нефрита, доктор? Что скажете — достаточно ли оправдала себя прививка кори как целительное средство, способное отвратить грядущую опасность?

— Ну, э-э… э… — Он закинул ногу на ногу. — И да и нет.

Я серьезно кивнул:

— Вам кажется, что вопрос обоюдоострый?

— Ну… э-э… да.

— Понимаю, — сказал я. — Я об этом в таком разрезе никогда не думал, но могу признать, что вы правы.

— А какова у вас… э-э… врачебная специальность, мистер Форд? Детские болезни?

— У меня нет специальности, доктор, — рассмеялся я. — Я — живое доказательство поговорки про сына сапожника без сапог. Но дети меня всегда интересовали, и, пожалуй, то немногое, что я знаю о медицине, сводится к педиатрии.

— Ясно. Ну… э-э… а я по большей части работаю в… э-э… гериатрии.

— Тогда у вас здесь все получится, — сказал я. — У нас высок процент пожилого населения. Гериатрия, значит?

— Ну… э-э… вообще-то…

— Знаете книгу «Макс Якобсон[12] о дегенеративных заболеваниях»? Что скажете о его теореме касательно соотношения между снижением активности и прогрессирующим одряхлением? Я понимаю, разумеется, суть, но математических знаний не хватает, чтобы в полной мере оценить его формулы. Вы не могли бы объяснить?

— Ну, я… э-э… это довольно сложно…

— Понимаю. Вам, должно быть, кажется, что подход Якобсона слегка эмпиричен? Что ж, некоторое время и я был склонен так думать, однако, боюсь, у меня самого подход несколько субъективен. Например. Патологично ли состояние? Или психопатологично? Или психопатологично-психосоматично? Да, да и да. Оно может оказаться и тем, и другим, и двумя или тремя — но в разной степени, доктор. Нравится нам это или нет, приходится рассматривать фактор х. Теперь выводим уравнение — и вы меня простите за чрезмерное упрощение: скажем, косинус равен…

Я продолжал говорить и улыбаться; видел бы его Макс Якобсон. Судя по тому, что я слышал о докторе Якобсоне, тот схватил бы этого мужика за шиворот и выпнул на улицу.

— Вообще-то, — перебил меня доктор Смит, потирая лоб костлявой рукой, — у меня очень разболелась голова. Как вы лечите головную боль, мистер Форд?

— У меня ее не бывает, — сказал я.

— Вот как? Я-то думал, такие кропотливые занятия, приходится сидеть ночами напролет, когда вы не можете… э-э… уснуть…

— Я всегда хорошо сплю, — сказал я.

— И ни о чем не беспокоитесь? В таком городке наверняка много сплетничают… э-э… злословят, и у вас не бывает ощущения, что говорят о вас? И это вам… э-э… не кажется порой невыносимым?

— Вы хотите сказать, — медленно проговорил я, — не ощущаю ли я гонений? Вообще-то, доктор, да, ощущаю. Но никогда не беспокоюсь. Не могу сказать, что меня это не волнует, но…

— Ну? И что, мистер Форд?

— Ну, когда слишком допекает, я просто выхожу из дому и убиваю пару человек. Забиваю их до смерти дубинкой, обмотанной колючей проволокой, — у меня такая есть. И после этого прекрасно себя чувствую.

Я долго пытался его опознать, и наконец мне удалось. Несколько лет назад я уже видел эту рожу в одной иногородней газете, и снимок там был не очень хорош. Но теперь я его вспомнил — а также то, что про него писали. Степень он получил в Эдинбургском университете, когда мы разрешали его выпускникам у нас практиковать. Он прикончил с полдюжины человек, после чего заполучил себе какую-то задрипанную степень и переключился на психиатрию.