Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

Уволенный и от этой должности, Пранцини, в компании с одним немцем и одним американцем, занялся торговлей. Они втроем объехали Италию и Персию, потом Пранцини возвратился в Александрию с маленькими деньжонками, но вместо того, чтобы пустить свои деньги в серьезный оборот, он предался карточной игре и через несколько недель потерял весь свой капитал. Тогда он поступил переводчиком в английскую армию, которая отправлялась в суданскую экспедицию. По окончании кампании он возвратился в Каир еще раз обладателем нескольких тысячефранковых билетов. Но эти деньги он очень скоро растратил и опять должен был искать места. Он служил еще некоторое время при итальянской компании «Пулман кар», где опять попался на воровстве.

Наконец, он отправился во Францию искать счастья.

За два дня до преступления он заходил к одному из своих александрийских знакомых и попросил у него взаймы небольшую сумму денег.

Глава 6 Поклонницы Пранцини

Полиции удалось найти тот магазин головных уборов, в котором Пранцини купил круглую шляпу накануне преступления. В магазине он дал адрес доктора Фостера, будто бы остановившегося в «Гранд-отеле». Кстати, от имени этого же фантастического доктора Форстера Пранцини отправил в Марсель на свое имя драгоценности Марии Реньо.

Доказательства виновности человека, которого я привез из Марселя, день ото дня возрастали. Он не мог сказать, где провел ночь преступления, в Марселе он зря разбрасывал драгоценности Марии Реньо. На его руках остались шрамы от порезов, очевидно полученных в борьбе с жертвами. Правда, не было найдено ножа, которым он совершил преступление, зато отыскался ножовщик, у которого Пранцини его купил. Наконец, его бегство из Парижа, его смущение и покушение на самоубийство должны были повлиять на присяжных в качестве моральных улик.

Вдруг Пранцини нашел новое истолкование своего времяпрепровождения в ночь преступления.

— Я провел эту ночь, — сказал он, — у одной светской дамы, которой не назову даже под ножом гильотины.

Это была глупая и избитая романическая уловка. Пранцини, очень много читавший, очевидно, почерпнул свое объяснение из романов Габорио. Однако это было единственное оружие его защиты, и благодаря ему создалась целая легенда о красавце-злодее.

Придумывая свой последний аргумент, Пранцини отлично знал, что в его квартире были найдены старательно перевязанные розовыми и голубыми ленточками связки писем от его возлюбленных.

Этот странный авантюрист, у которого не было порядочного белья, — в сущности, даже некрасивый и неинтересный, хотя толпа провозгласила его красавцем, — действительно, на своем веку покорил много женских сердец, и эти женщины вовсе не принадлежали, как госпожа де Монтиль, к известной категории. Признаюсь, нас ожидала масса сюрпризов, когда мы начали наводить справки о возлюбленных Пранцини, а письма, которые по долгу службы мы вынуждены были перечитать, открыли нам много любопытного по части испорченности женского сердца.

Сюжет очень деликатный, и, конечно, я ни за что в мире не нарушу здесь профессиональной тайны, составляющей священный долг порядочного человека, но полагаю, что, даже не называя ни одной из тех несчастных, которые пленились атлетическим сложением и нежностью темно-синих и глубоких глаз авантюриста, я должен разрушить бессмысленные легенды, сохранившиеся поныне о некоторых весьма почтенных дамах, которых обвиняли, будто они были любовницами Пранцини, тогда как в действительности они даже не знали его.

Правда, Пранцини был в связи с одной молодой девушкой, американкой, с которой познакомился на дворе «Гранд-отеля», и каким бы это ни казалось неправдоподобным, но эта молодая девушка была из очень хорошей семьи… Уехав из Парижа в Нью-Йорк, она писала оттуда Пранцини. Вот эти курьезные письма:

«Милый мой!

Мы приехали сюда вчера, и я спешу вам сказать, как по вас вздыхаю и как горячо хочу вас видеть.

Моя семья, — то есть мои братья, сестра и отец, — очень рада нашему возвращению. Они все время боялись, что с нами случится что-то недоброе в этом страшном Париже.

Правда, случилось нечто, но я только этому радуюсь потому, что самое пылкое мое желание — видеть вас и быть с вами.

Мы приехали вчера утром в порт, который так же красив, как и неапольский, все французы и итальянцы очень восхищались городом. Что же меня касается, то при виде всего этого я только пожалела, что вас нет со мной.

Если вы скоро соберетесь сюда, то не подвергнетесь зимним бурям и непогодам на море, а также исполните мое заветное желание. Быть может, вам неприятно, что я напоминаю о вашем приезде, потому что вы говорили мне, что приехали бы, если бы могли. Но я хочу вас видеть, потому что люблю вас так же, как в Париже. Ваше лицо постоянно перед моими глазами.

Моя мать поручила мне передать вам ее поклон. Вы произвели на нее очень хорошее впечатление, что крайне редко бывает, так как к новым знакомым она всегда чувствует предубеждение, но вы с первого взгляда показались ей симпатичным».