Убили Гангрену

— Значит у вас полный контакт с поэзией. Главное, что до вашего сердца доходит настоящее поэтическое слово.

Появилась Наташка, заявила, что можно переселяться в диванную комнату. Женька и Вадим сразу ушли, а Наташка уселась рядом и с тала упрашивать Шарова почитать стихи. Она выставила на стол еще три бутылки «Портера», порезала отливающего золотом душистого леща, разложила куски на тарелки. К лещу и пиву уже никто не прикасался. Женщины завороженно слушали стихи.

Ирина поймала себя на мы с ли, что с автором этих стихов ей расставаться не хочется, она бы сидела так вот за этим кухонным столом, смотрела бы на удивительно нежное и одновременно мужественное, одухотворенное лицо читающего поэта и бесконечно слушала бы его голос, проникающий в самую душу и затрагивающий потаенные желания, о которых она в себе даже не подозревала. И даже слова были не нужны, звучал бы голос, как музыка, далекая и неведомая.

Шаров замолчал, Наташка глубоко вздохнула, потянулась, будто ленивая кошка:

— Ребята, как здорово, что мы собрались вместе. Ирэн, ты почему стала редко меня навещать?

— Некогда.

— Ну ж, так и некогда! Знаю я тебя. Как Игорек?

— С ним все в порядке.

— А как это понять? Он дома, а ты здесь!

— Просто у меня сегодня день рождения. И я решила погулять одна, что здесь плохого?

— Ой! — воскликнула Наташка. — Прости, Ирэн! У меня совсем вылетело из головы. Я хотела тебя сегодня навестить, но потеряла твой новый адрес. Но подарок я тебе приготовила, — она метнулась из кухни и вскоре вернулась с двухтомником мифов и легенд, — вот! Сокровище! Ты, помнишь, искала?

— Спасибо, — рассмеялась Ирина. — Только мне Игорь тоже самое преподнес…

— Да? — Наташка на мгновение растерялась. — Ничего, дело поправимое. Одну минутку, — и снова умчалась из кухни. — Вот это тебе подойдет. Серебряный век русской поэзии!

— Да, этого у меня нет, — Ирина бережно взяла в руки томик и полистала, — спасибо.

— Паша, у тебя есть мифы? — спросила Наташка и положила ему на колени книгу. — Думаю, нет. Дарю в счет будущего дня твоего рождения.

— Это очень дорогое издание, — смутился Паша.

— Я не из бедных. Могу себе кое-что позволить. А ты мне в альбом сочинишь стихи.

— С удовольствием.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Шаров проводил Ирину до самого дома. Всю дорогу он запоем читал ей стихи, она слушала и восхищалась силой и красотой образов. Дал же бог человеку дар! А она что? Зачем живет на земле? Что после себя оставит? Стихов писать не умеет, к рисованию ее тоже не тянет, хотя в школьные годы ее рисунки украшали даже районную выставку детского творчества. Единственное, на что она способна — это оценить по достоинству творчество других.

Но оценить — это всякий сможет, а создать — единицы. Ирина посмотрела на шагавшего рядом Павла, такого большого и надежного, и ей стало хорошо. У нее появился новый друг, который может ее понять, с которым ей не скучно и приятно вести беседу. Шаров перехватил ее взгляд и замолчал. Некоторое время они шли молча, потом Павел спросил чуть хрипловатым баском:

— А чем занимается ваш муж?

— Он юрист. Сейчас решил заняться частным сыском.

— Интересно, — обронил Павел.

— Конечно. Только дело это опасное.

— Разумеется, опасное. Все, что связано с преступлениями, опасно. И как вы относитесь к занятию мужа? Одобряете?

— Одобряю. И стараюсь во всем ему помогать. Ирина рассказала Павлу, как она вышла на первое свое задание в качестве детектива, как попала в плен к цыгану и как ее престарелая родственница ее спасала.

Они долго смеялись над приключением, потом Павел задумчиво сказал:

— Я никогда не смогу заниматься такой работой, а жаль.

— Почему?

— Не знаю… В экстремальных ситуациях я теряюсь и не знаю, что делать. Наверное, просто не создан для этого. Ума, видно, не хватает.

— Зато для стихов хватает. И это замечательно.

— Вы, наверное, знаете, Ирина, такую закономерность: комик мечтает сыграть роль трагического плана, а трагик — наоборот. Так и у меня. Стихи — это для меня вполне естественное занятие, оно поглощает меня всего. Но порой проснешься утром и хочется сделать такое, что в жизни никогда не делал, возьмешься — не получается. И такое разочарование наступает! Чувствуешь себя никчемным и никому не нужным.

— Только не в вашем случае! — пылко воскликнула Ирина. — Ваши стихи… — она не успела произнести то, что думала о стихах Шарова, как из подъезда ее дома выскочили два дюжих молодца и рванулись к ним. Они схватили Ирину и поволокли в подъезд. Павел замер на месте, не понимая происходящего, потом ринулся следом и сильным рывком оторвал одного от Ирины, а второго двинул кулаком изо всей силы и он сам выпустил руку Ирины.

— Бежим! — крикнул он.

— Наверх! — скомандовала Ирина и быстро достала ключи из кармана.

Они успели добежать до лестничной клетки, руки Ирины дрожали, она никак не могла попасть ключом в замочную скважину.

— Спокойнее, Ирина, я их сюда не пущу, — подбодрил Павел, заметив, что один из нападавших поднялся и стал поднимать второго.