Убили Гангрену

Рука Малышева дрогнула и сжалась в кулак. Димка? Его информатор! Не может быть! Ах, сукин сын! Значит, взялся за свое! Служит и вашим, и нашим. Хорошо же парень устроился. А он, дурак, ему полностью доверял. Малышев покраснел от нахлынувшего гнева, тяжело задышал, но сумел взять себя в руки.

— Димка-официант, говоришь? Из «Тройки»?

— Да. Мы с ним прождали два часа и разошлись.

— Кто поручил похищение?

— Димка же! Он и автоматы достал. Обещал пять тысяч.

— Рублей? — уточнил Малышев.

— Нет. Баксов.

— А ты хапуга! Тебе пять тысяч, а своей шушере — на двоих всего четыреста! Скоро богатеньким стать хочешь? Чужими руками жар загребаешь? А Димке-официанту кто и сколько за работу посулил?

— Он мне не говорил. У нас не принято много трепаться.

— Откуда ты знаешь официанта?

— А кто его не знает? Часто в картишки перекидывались. Я ему задолжал три куска. Денег при мне не было, а он говорит, что мол, сделаешь дело, должок прощаю да еще сверху два куска… Я вообще-то больше с девочками… Охраняю их… Но вот пришлось…

— Пришлось, понятно, — Малышев снова нажал кнопку звонка и кивнул вошедшему сержанту, — можете забирать его.

Димка не выходил у него из головы. Как он мог обманываться в парне? Тот всегда так преданно смотрел ему в глаза, ловил каждый его взгляд, по первому зову бросался выполнять любую его просьбу.

Как он мог так легко поверить волчонку? Точно: сколько волка ни корми — он все в лес смотрит. Так и этот паршивец. Что вообще в обществе происходит? Никому нельзя верить. Вытащил стервеца из болота, ведь чуть не загремел в тюрягу, козел! Так нет, не понял. К нему добром, человека из него хотел сделать, даже советовал поступить в школу милиции. Нравился ему парень.

Как же теперь с ним быть? Брать и допрашивать? Конечно, Димка расколется, стоит на него поднажать. А что потом? Надо же вляпаться в такую историю — похищение людей! Это дело серьезное. И, кроме того, ведь он соучастник похищения не кого-то там, а его любимой женщины!

Как быть с Димкой, вот вопрос. Хорошего информатора терять тоже невыгодно. Закрыть на его шалость глаза, вытрясти из него имя заказчика похищения, выйти с помощью Димки на него, а потом накрутить Димке хвост и еще сильнее привязать к себе? А если возникнет необходимость, перед судьями парня можно и отмазать, заявив, что он выполнял задание, порученное самим Малышевым. Так сказать, боец невидимого фронта. Посадить парня всегда можно, тем более, что он давно у него на крючке.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Вот! Умчался! Будто бы все знает, — ворчала баба Дуся, отчищая сковородку до блеска и грохоча на всю кухню. — Ни посоветуется, ни скажет чего. Мечется, мечется, а толку?

Ирина доедала завтрак под ворчание старушки, ей было неприятно слушать критику в адрес Игоря, но она молчала.

— Разве я не могла бы ему чего подсказать? Или считает меня совсем глупой?

— Баба Дуся, — не выдержала Ирина, отставив в сторону чашку с кофе. — Чем вам не угодил Игорь. Он делает свое дело и совсем не обязательно ему советоваться с вами. У него может быть свое мнение.

— Ну да, мнение! — презрительно фыркнула баба Дуся. — А где же было его мнение сегодня ночью? Я ему говорила, что не найдем там этого Толяна, будь он проклят! Нет, поволок в кабак! И что? Чуть не из молотили какие-то сосунки. Один как прыгнет на него да как заорет на весь зал…

— А где вы были? — спросила заинтересованная Ирина.

— Сначала-то мы заехали в этот, как его… ресторан… «Тройка». Там Горяшка у видел какого-то парнишку, маленького такого, кучерявого. Потолковал с ним, я в это время с улицы в окошко смотрела. Потом вышел и говорит: «Надо ехать в „Балаган“».

— А где это? — Ирина скучающе зевнула, рассказ бабы Дуси наводил на нее скуку, а возможно, она просто не выспалась.

— Ой, это так далеко! Мы ехали, ехали, ехали, ехали…

— И приехали, — рассмеялась Ирина, глядя, как усердно жестикулирует баба Дуся отчищенной сковородкой.

— А ты не смейся, девонька моя, — обиделась старушка и грохнула сковородкой по столу так, что Ирина вздрогнула от неожиданности. — Не приехали! Колесо сломалось. Пришлось чинить. Два часа ушло на ремонт. Вывозились в грязи, как зюзики. И снова поехали в «Балаган».

Я ему твердила: «Не будет сидеть в такой дали, аж на окраине города твой Толян!» Так нет же, пацан соврать ему не может! Соврал, конечно, стервец. Ни какого Толяна в кабаке не было и никогда не бывало. Зато пацанята жиденькие такие вдруг начали на него надвигаться. Вот один и прыгнул. И заорал во всю глотку: «Держите его, это шпион! Тот самый который хотел подкупить нас в магазине!» Ну, все и ринулись на Горяшку. А он растерялся, побледнел, хотел молокососам что-то там объяснить, что, мол, не за ними он гоняется, да куда там! Сопляки озверели. Тогда Горяшка побежал, они за ним. А я все видела, в дверях стояла. Кинулась я к мужику, что на дверях стоял и закричала: «Караул! Внучка мово убивают!» Ну, этот, в дверях который, толстяк такой, Горяшку-то пропустил, а перед сопляками дверь захлопнул. Так и спаслись. А Толяна там не нашлось, нет! Да я и знала, что его там не будет.

— Почему?