Убить колибри

Вдруг проповеди его прекратились, Серафим Зонд исчез. Говорили, что он уехал в Австралию, где встречался с престарелыми советскими разведчиками, держателями золотого запаса.

Он вернулся не проповедником, не оракулом, но властным вождем. Создавал дружины, обучал их боевым искусствам, воспитывал в духе беспрекословного подчинения, нарек «творцами будущего». Они так и называли друг друга – «Творцы».

Серафим Зонд купил за пределами Москвы огромный участок земли, огородил его забором с вышками и там тренировал свои отряды. Он говорил, что готовится к моменту, когда Президент будет устранен, начнется хаос, и он со своими отрядами перехватит падающую власть, спасет государство и воссоздаст Советский Союз.

Над ним издевались, зло смеялись, но многое, о чем он говорил, казалось правдой.

К Серафиму Зонду в его подмосковный лагерь направился генерал Макарцев, нашептывая сокровенное слово «Колибри».

В стороне от Москвы, среди пустоши, Макарцев нашел базу Серафима Зонда, обширный участок, обнесенный железным забором. Участок был вырезан железом из мягкой зелени полей, был отсечен от окрестных поселков, березняков, заслонялся от них глухой стеной. По углам возвышались вышки, на них не было охранников и пулеметов, но виднелись камеры наружного наблюдения, которые просматривали подступы, подъездную дорогу, пространство перед воротами.

Макарцев оставил машину у ворот. Охранник в глазок долго его рассматривал, выспрашивал по громкой связи его имя, место службы, цель прибытия. Наконец отворилась узкая щель ворот, и Макарцева пропустили.

Он увидел длинное строение, напоминавшее казарму, отдельно стоял дом с готическим крыльцом и витыми мавританскими колоннами. Обширный участок был оборудован под спортивную площадку с беговой дорожкой, полосой препятствий и турниками. Перед бараком на земле, в позе лотоса сидели молодые люди в одинаковых красных блузах, держали маленькие красные книжицы, что-то вычитывали и выкрикивали страстными голосами. Перед ними стоял человек, худой, весь в черном, с бритым черепом, который отливал синевой. У человека был прямой нос, спускавшийся отвесно ото лба к жестким губам. Глаза возбужденно сверкали, источая страстную силу. Длинные пальцы то стискивались, отчего на запястьях вздувались синие жилы, то распускались, открывая белые блестящие, как стекло, ладони. Все в человеке напрягалось, пульсировало, он сдерживал бушующую в нем энергию, превращал ее в разящий луч, направлял на сидящих людей. Он что-то страстно выкликал, и молодые люди завороженно вторили.

Это был Серафим Зонд, проводивший со своими сподвижниками неясный Макарцеву урок, похожий на сеанс группового гипноза.

– Дух есть Бог! – грозно, сверкая глазами, восклицал Серафим Зонд. Сидящие на земле юноши хором, как эхо, вторили:

– Дух есть Бог!

– Бог есть вождь! – Серафим Зонд, сжимая и разжимая пальцы, впрыскивал звук в ряды сидящей перед ним паствы. И та жарко и преданно откликалась:

– Бог есть вождь!

– Вождь есть воля! – Серафим Зонд, дрожа горлом, выстреливал огненными словами. И в ответ слышалось громогласное:

– Вождь есть воля!

– Воля есть власть! – Серафим Зонд, не давая стихнуть громогласному хору, вонзал в него пылающее острие. Хор жарко и яростно откликался:

– Воля есть власть!

Макарцев был заворожен этим магическим действом. От Серафима Зонда излетали яростные жгучие силы, вонзались в сидящих юнцов. Их лица бледнели, глаза расширялись, зрачки стекленели, рты круглились. Они глотали пьянящие слова вождя, выдыхали в ответ раскаленные возгласы. Вождь жадно их поглощал, впитывал, трепетал от страсти, выкликая:

– Власть есть солнце!

И в ответ гремело:

– Власть есть солнце!

Макарцев чувствовал, как вздрагивает воздух, как начинают мерцать вокруг стеклянные миражи. Голова у него кружилась. Он был готов вслед за другими вторить, слепо верить, обожать, повиноваться. И, если будет на то воля вождя, встать и идти хоть на край земли, повторяя магические заклинания:

«Солнце есть дух!» – «Дух есть Бог!»

По кругу, еще и еще, повторялись все те же речения, словно катилось огромное колесо, наматывая на себя пространство, время, людские судьбы, которые могучая воля ввергала в круговорот. Макарцев чувствовал, как его поднимает и наматывает на себя это пугающее колесо.

Серафим Зонд повел глазами, моментально оглядел Макарцева и отвернулся, о нем забыл. Обратился к одному из сидящих:

– Творец Лагунов, что есть человек и что есть народ?

Юноша в красной хламиде поднялся, поклонился и звучно, как выученное стихотворение, произнес:

– Человек есть суть! Суть есть народ! Народ есть свет! Свет есть солнце! Солнце есть вождь! – отчеканил, поклонился и сел. Принял позу лотоса, похожий на буддийского монаха.

– Творец Юсупов, что есть смерть и что есть время? – Серафим Зонд властным кивком поднял юношу в красном облачении. И тот певуче, восторженно, словно псалом, произнес:

– Время есть слово. Слово есть смерть. Смерть есть бессмертие. Бессмертие есть свет. Свет есть солнце. Солнце есть вождь! – поклонился и сел, слился с другими, похожими на буддийские скульптуры.