Убить колибри

– Мне жизнь? Вы спасете? – Ратников откинулся назад, и было видно, как ходит ходуном его острый кадык. – А это не вы взорвали под Луганском Крутого, за которым шла тысяча ополченцев и который не хотел подчиниться вашим приказам? Не вы дали украм координаты штаба, где находился Волк, который грозил повести ополченцев на Донецк, и укры расстреляли штаб из танков? Это вы задушили «русскую весну», задушили Новороссию и не дали нам занять Мариуполь! Почему не послали войска?

– Тогда бы случилась большая война с Украиной. А быть может, со всей Европой.

– А она и так случится! И будет на вашей совести! Вы не позволили нам расчленить Украину, разгромить фашистов, добить их армию. Вы хотите задобрить Америку и готовы отдать Украине Донбасс. Вы отдаете Донбасс на растерзание фашистам и людоедам. Они придут на Донбасс и будут расстреливать каждого, кто скажет слово по-русски. Они загонят всех в концлагеря и будут выявлять сочувствующих России. Они станут отлавливать и пытать до смерти каждого, кто воевал в ополчении. Они поставят войска на границах с Россией и начнут подрывную деятельность, диверсии, пропаганду, от которой сломается русская воля. Они будут сражаться за Крым, сделав Украину прифронтовым государством, на которое будет работать вся Европа. И когда Европа и Америка нападут на Россию, русский дух будет сломлен, «русская весна» превратится в «русскую зиму», и мы опять начнем терять и терять. Территорию, промышленность, волю. Вот что сделали вы и ваш главный предатель!

Макарцев видел, как возбужден Ратников. Как ходят его руки, не находя оружия. Как мечутся глаза, словно видят вспышки артиллерии. Как хрипит его голос, словно готов отдавать команды.

– Я больше не буду вас отвлекать, – произнес Макарцев. – Скажите только, вам известен позывной «Колибри»?

– «Колибри»? – глухо переспросил Ратников. – Нет, не известен. Известен «Грунт»! Известен «Лоза»! Известен «Правый»! Известен «Крутой»! Как у тебя на флангах, Крутой? Еще продержись, Крутой! Посылаю тебе двадцать «карандашей» и «коробку»! Доложи, сколько «трехсотых»! Иду на помощь, Крутой! Продержись, умоляю! «Грунт», дай огня! Дай, говорю, огня! Богом прошу, дай огня! Огонь, «Лоза»! Дай огня! – Он дергался, стучал кулаком, из глаз текли слезы, во рту блестели оскаленные зубы, усы скакали, и весь он дрожал, сотрясался, готов был рухнуть.

Макарцев поднялся и вышел, слыша за спиной:

– Огонь, Лоза! Умоляю тебя, огонь!

Глава 12

Икона лежала перед Челищевым, тихо сияла своими шелками, жемчугами, лазурью, золотыми звездами, медовым цветом дивного лица. За этим писанным на дереве образом, за его рукотворной красотой таилась красота нерукотворная, живой божественный свет, обитавший там, где нет пространства и времени, а только сияние, исполненное бесконечной любви. Челищев, прикасаясь к иконе, испытывал эту льющуюся в мир любовь, своей тонкой кистью, нежными касаниями устранял последние темные пятна на облачении Богородицы. И каждое удаленное пятнышко копоти, крапинка темного нагара открывали путь свету, еще один луч прилетал из бесконечности, усиливая сияние.

Челищев знал, что мир, в котором ежесекундно совершается зло, источается тьма, этот мир не гибнет только потому, что в нем разлита любовь, ежесекундно побеждающая зло. Каждый крохотный лучик, излетающий из-под его бережных рук, спасает кого-то от смерти, или предотвращает войну, или зажигает новую молодую звезду.

Икона, которую он реставрировал, была чудотворная. За шесть столетий, с тех пор, как она была явлена, икона совершила множество чудес, неизвестных Челищеву. Творя чудеса, икона тратила себя, тускнела, гасла, осыпалась. Восстанавливая икону, Челищев восстанавливал ее чудотворную силу. Икона принимала на себя людские грехи, преступления, смертельные раны, неизлечимые болезни, мольбы о спасении. Она являлась в проломах стен, когда враг устремлялся в город, исполненный кровожадной мстительности, и останавливала врага, обращала в бегство, спасала город.

Но главным чудом, которое совершала икона, было спасение Руси в те ужасные моменты истории, когда Русь исчезала. Погружалась в черную бездну, пропадала бесследно. Под копытами татарской конницы. Среди смуты и польских нашествий. В кромешном лязге Гражданской войны. В жутком безвременье после гибели красной империи. Икона была ковчегом, на котором Россия спасалась во всемирном потопе. Переносилась с одного края бездны на другой, спасительный. Икона была русской заступницей, сберегала страну и народ.

Это знал Челищев, благоговейно прикасаясь к иконе. Верил, что икона и ныне сберегает хрупкую Русь. И он, реставратор, поставлен стражем этой чудной святыни.

Но одно из своих чудес она совершила в дар Челищеву. Наградила несказанным счастьем. Послала ему возлюбленную.