Убить Ланселота

— Неважно выглядишь, Хоакин. Быть может, отложим церемонию? Все-таки сражаться с чудищами — это серьезное занятие. Требует собранности.

— Не стоит, ваше величество. Я прекрасно себя чувствую.

— Ну смотри.

Ланселот поклонился и отошел прочь — прямой как палка. В последнее время он стал походить на призрака, подумалось королю. Под глазами черные круги, лицо изможденное… Тоже, наверное, не спал ночь. Что ему вспоминалось, интересно?

Не прошлое же. Сколько у него того прошлого?…

А вот еще вопрос: как ему удается так бесшумно ходить? Словно и в самом деле он умер, а меж сосен бродит его тень.

Тень Ланселота.

— Эй, вина попиватель, — послышалось из-за спины, — я нашел Ойлена. — Оки оступился и по колено ухнул в сугроб. — Сейчас явится, пьянчуга.

Только теперь Финдир обратил внимание, что на бедре Длинной Подписи болтается меч Ланселота.

— Ты что же, Оки, готовишься сражаться со зверями великими?

Тот глянул на оружие, равнодушно пожал плечами:

— Отчего нет? Финдир, все в мире меняется. В наше время героем может стать любой. Распорядиться, чтоб начали церемонию?

— Да уж, будь добр. И Ойлена сюда. Немедленно.

По варварским рядам пошло движение. Бухгалтеры спешно допивали вино, вытирали усы и становились в строй. Коренастенькие варварки в кордебалетных юбочках заняли места меж сосен. На огороженный помост вскарабкались музыканты.

— Вот он, в снегу стоятель. — Оки вынырнул из чащи, волоча за собой упирающегося малого в ярко-алом костюме с бубенчиками. — Сбежать пытался… Пьян порядочно, да ничего. Макнуть его в снег?

На лице Ойлена застыли капли влаги. Видимо, Оки уже макал его, и не раз, чтобы привести в чувство. Но шут выпил слишком много, чтобы так сразу протрезветь.

— Хватит, Длинная Подпись, уймись. — Король холодно посмотрел на Тальберта. — Ты пьян, шут? Отчего же?

— Я с похорон, потрясатель табунов. Хорошего человека хоронил.

— Не слышал, чтобы у нас кто-то умирал. Видимо, это твоя новая острота?

— Нет, король. Я помянул честного варвара, аларикского правителя. Того, кто держал свое слово.

— Ты жесток, Ойлен. Это всего лишь политика, понимаешь?

— За политику я тоже выпил.

Финдир поморщился. Бухгалтеры уж начали оглядываться. Отчего этот сумасшедший всегда так громко говорит?

— Ладно, шут. Встряхнись! У Аларика великий день — день славы и победы. Ты должен быть весел, мой шут.

— Конечно, король. Я буду. Говорят, ты спас мир этой ночью…

Слишком много знает, решил Финдир. Бесполезно спрашивать — откуда и почему. Чутье подсказывало, что долго Ойлен не проживет. Только человек, готовый к смерти, может позволить себе быть откровенным с королями.

— Уймись, шут! Лучше слушай: я скажу речь. Мне важно знать твое мнение, ведь это будет хорошая речь. По крайней мере, варварам она придется по вкусу.

— …Если они у тебя соловьи, то им понравится, — отозвался шут. — Но я не соловей. Меня ты баснями не накормишь.

Пока Финдир и Ойлен препирались, румяные варварки успели раскатать ковер от ног короля к арке с белой лентой. Золотой Чек ступил на багровые узоры. Тут же умолк шум, и бухгалтеры застыли, преданно глядя на повелителя.

— Слушайте меня, варвары, — начал король. — Слушайте речь, сыны Бьоки и Хрендира! Многие ли из вас помнят славы варварской эпоху? Тяжелые гроссбухи и всесокрушающие счеты наводили ужас на недругов Аларика. Боевой клич наших предков повергал врагов в отчаяние. Но пришли новые времена. Сладкие кружки из теста, с джемом, кремом и повидлом стали пищей охотников, ранее съедавших ухохотня за один присест. Ливреи да форейторские камзолы облекли чресла тех, кто раньше голышом спал на снегу.

Варвары озадаченно зашептались. С чреслами король перемудрил, перемудрил… немногие знали, что означает это слово. Лицо Харметтира приобрело скучающее выражение. Никакой ухохотине не сравниться по вкусу с тримегистийским сырным пирогом, решил он. Правитель безнадежно отстал от жизни.

— Пришла пора восстановить поруганную справедливость. Перед вами герой, который очистит мир от скверны цивилизации. Хоакин Истессо, Ланселот по праву рождения. Он несет меч, сокрушающий чудовищ.

Хоакин выступил вперед и поклонился варварам. Ножны на его бедре были пусты.

— Оки, негодяй, — зашипел Финдир. — Отдай ему меч! Иначе лишу своего благоволения.

Маленький варвар притворился, что не слышит. Хоакин подошел к королю, стал на одно колено.

— Дай, я обниму тебя, могучий герой. — Золотой Чек заключил Истессо в объятия. — На пути, — звук поцелуя, — к новому миру, — еще один, — без чудищ и неугодных королей.

— Ураааа! — взметнулись к небу боевые счеты.

— Ураааа! — заплескали страницами гроссбухи.

— Благословляю тебя, Хоакин. — В глазах короля блеснули слезы. — Будь мне как сын родной.

Истессо шагнул к туманному зеву портала. Белая лента на фоне серой струящейся мглы выглядела беззащитно. Последний бастион на пороге новой эры…