Убить Саламандру

— Нетрудно было сказаться потрясённой таким событием, — продолжила девушка. — И я попросила себе отпуск за свой счёт на неделю, — Алина обаятельно захлопала своими длинными ресницами, сложив ладони около подбородка и немного склонив голову. — Васильев не мог меня не отпустить.

— Ну ты змея, — восхищённо и с улыбкой сказал Макс.

— Нет, — возразила Алина, — единственная рептилия у нас здесь — это Саламандра. — девушка ткнула изящным пальчиков в сторону Анки, который начинало надоедать, что все вокруг тыкают в неё пальцем и говорят так, будто её здесь нет. — Так мне кто-нибудь объяснит, что у нас тут происходит? Мы теперь заодно?

— Да!

— Нет!

Два ответа прозвучали разом, перекрикивая один другого. Влад и Макс воззрились друг на друга с нескрываемой обидой.

— Я ещё не простил тебя за шпионаж, — покачал пальцем у носа Макса Влад.

— Я ещё не простил тебя за покрывательство самой опасной преступницы в мире, — парировал Максим, прожигая друга взглядом.

— Так, мальчики, не будем ругаться, — Алина звонко хлопнула в ладоши, привлекая внимание. — Расскажите мне, что произошло за последние сутки, мне не терпится влиться в ваше дело, — она задорно улыбнулась. — А если вы сейчас начнете меня уговаривать, что мне в это лучше не ввязываться, то поздно, дорогие мои, я кое-как отвязалась от хвоста, который шёл за мной от самой больницы и до дома. Так что я тоже уже на крючке.

Анка не понимала, чему так радуется эта милая девушка, но она точно умела разрядить обстановку. Парни приутихли, оставляя обиды на потом, а Влад и Анка снова начали свой рассказ.

Глава 17

21 июля. 12:00. Соборная площадь Московского Кремля.

В полдень под бой курантов на Соборной площади Московского Кремля Василий Андреев, двадцати трёх лет от роду, начинал свою первую смену конного караула. Оркестр неполным составом отбивал строевой ритм. Они с Ипполитом, верным другом вот уже почти два года, репетировали свой дебютный выход множество раз, каждый волнуясь по-своему: молодой Вася боялся подвести сослуживцев, нарушив идеальный строй, а конь… Конь просто боялся всего на свете.

Ещё жеребёнком Ипполит был недокормышем — самым слабым, самым маленьким и самым пугливым, не отходящим от своей мамы. В старые времена такое животное и не допустили бы к серьёзному делу — переучивать и развивать характер лошади труднее, чем взять на обучение изначально предрасположенное к этому животное, — но сейчас время было неспокойное, и слабый Ипполит ушёл к такому же несуразному Васе, самому непутёвому кадету. Авось они оба не доучатся и отправятся маршировать не по Красной площади, а на границе, где их никто не увидит. Однако никто не учёл, какое горящее сердце было у молодого кадета.

Василий сразу же влюбился в своего коня. Он ухаживал за ним во время болезней, приходил в свободные минуты рассказать о прошедшем дне, чистил копыта и шерсть — ближе ему никого не было: далёкий Братск, где остались родители и сестра был недоступен, а человеческими друзьями или девушкой лопоухий русый парень так и не обзавёлся, предпочтя им учебники и Ипполита. Гнедой конь с лоснящейся шерстью и умными карими глазами, тоже полюбил своего человека так, как это может сделать конь, слушаясь только его команд и надувая живот при подтягивании подпруги другими людьми, отчего они нередко скатывались вниз на первой же рыси.

Сегодня подпруга была подогнана идеально. Василий с Ипполитом стояли в строю, готовые выдвинуться. Десяток юных парней в строгой форме и киверах с жёлтыми этишкетами, под стать жёлтым ногавкам у лошадей. Молодые, красивые, статные, все верхом на резвых конях, готовые защищать свою страну и своих людей.

Василий гордился тем, что он находится здесь и сейчас. Мама долго уговаривала его остаться, сестра плакала, вспоминая обо всех Сломах, которых в крупных городах происходило на порядок больше, чем в менее населённых. За пять лет люди начали осваивать земли никому до этого ненужные, расползаясь по Сибири и далёким от Москвы населённым пунктам. До Слома Москву называли нерезиновой, теперь приоритеты изменились, поставив выживание на вершину желаний. Поток в Москву иссяк, превратившись в тысячи ручейков, расползающихся обратно, на малые родины. Но такие как Вася остались, горящие молодые люди, уверенные, что ломаются только слабые люди, а с ними этого никогда не произойдёт.