Читаем Убю король и другие произведения полностью

Ахрас: Бежать, чтобы спокойно сразиться, но подальше от господина Убю.

Дурантье: В Бельгию?

Ахрас: А еще лучше в Египет. Я прихватил бы там пару пирамид для своей коллекции многогранников. А что до ваших башмаков, зайдем к сапожнику на углу и дело с концом.

Сцена III

Дурантье, Молотилы, Мемнонна бочке

Дурантье садится, и в этот момент Мемнон вступает на флейте, поскольку занимается заря. Сидя у постамента, Дурантье, охваченный ужасом, слушает песню Мемнона. Молотилы появляются с противоположной стороны и не замечают его.

Мемнон:

В приходе Всех Святых я с бабой жил своею.

Я мебельщиком был, модисткою она.

Мы много долгих лет не знали горя с нею:

И полон дом добра, и толстая мошна.

Коль в воскресенье был денек пригожий,

Мы, приодевшись, шли рука к руке

Взглянуть, как в переулке Краснорожей

Буржуев будут тяпать по башке.

Там брызжут весело мозги,

Толпа гогочет: «Каково!»

Король Убю раздаст долги.

Молотилы:

Ура Папаше, мать его!

Мемнон:

Два наших сосунка, набивши рты вареньем,

Конечно, тут как тут, глазенки их горят.

А там, на площади, уже столпотворенье —

Все норовят пробиться в первый ряд.

Здесь главное — занять места получше.

Плевать на оплеухи и пинки.

А я влезал на мусорную кучу,

Чтоб не заляпать кровью башмаки.

Там брызжут весело мозги,

Толпа гогочет: «Каково!»

Король Убю раздаст долги.

Молотилы:

Ура Папаше, мать его!

Мемнон:

И вот уж нас с женой мозгами окатило,

И наши сосунки их сдуру тянут в рот.

И глядя на верзилу-Молотилу,

Толпа вокруг гогочет и орет.

И тут, смотрю, стоит у самой кучки

Хмырь, что меня обжулил с год назад.

Ну, говорю, здорово, потрух сучий!

Да ты, я вижу, вроде мне не рад?

Там брызжут весело мозги,

Толпа гогочет: «Каково!»

Корачь Убю раздаст долги.

Молотилы:

Ура Папаше, мать его!

Мемнон:

А тут еще жена локтем под бок пихает:

«Чего стоишь, как пень, — мужик ты или нет?

А ну-ка двинь ему дерьмом коровьим в харю,

Пока народ глазеет в белый свет!»

Законная моя не скажет плохо.

Собравшись с духом, я что было сил

Швырнул в хмыря огромную лепеху;

Но прямо в Молотилу угодил.

Там брызжут весело мозги,

Толпа гогочет: «Каково!»

Король Убю раздаст долги.

Молотилы и Мемнон:

Ура Папаше, мать его!

Мемнон:

И вот уже меня швыряют на канаты,

И вновь толпа вокруг топочет и орет,

И в черную дыру, откуда нет возврата,

Проваливаюсь я башкой вперед.

Вот и ходи теперь в денек погожий

Смотреть, как Молотилы-мясники

Гуляют в переулке Краснорожей!

Придешь с башкой — уходишь без башки!

Молотилы и Мемнон:

Там брызжут весело мозги,

Толпа гогочет: «Каково!»

Король Убю раздаст долги.

Ура Папаше, мать его!

Сцена IV

Завидев свет, Молотилы забираются обратно в сундуки. Появляется Ахрас в сопровождении сапожника Скитотомила, который несет с собой вывеску и лоток с башмаками.

Мемнон, Дурантье, Ахрас, сапожник Скитотомил

Ахрас: Ну; доложу я вам, прийти к вам сами мы не могли, боялись нарушить единство места. Располагайтесь. (Открывает дверь в глубине сцены.) Повесьте над дверью свою вывеску и выслушайте просьбу моего юного друга.

Дурантье: Любезный сапожник, я вознамерился бежать в Египет вместе с моим почтенным другом господином Ахрасом. Рвичулок-терьер лишил меня сапог, взываю к вам по поводу ботинок.

Скитотомил: Позвольте предложить вам великолепный образец, эксклюзивный товар, фирменную модель — дерьмоступы. Мы выпускаем дерьмоступы на любой вкус для самых разных типов срыни. Есть модели новые экскрементальные, есть испытанные срыневековые. Вот, пожалуйста, выбирайте, для птичьего помета, для навоза, для коровьей лепешки, для ископаемых фекалий, для детской неожиданности, это для дюрьмармии, а вот для срыненосцев в расцвете сил.

Дурантье: Эта пара мне подойдет, я ее беру. Почем она, господин сапожник?

Скитотомил: Вам я уступлю за четырнадцать франков.

Ахрас: А я бы на вашем месте взял вот эту, для дюрьмармии. Она, доложу я вам, будет попрактичнее.

Дурантье: Полностью с вами согласен. Господин сапожник, я передумал. Я возьму вон ту пару.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза