Убивая тени

– Не позволяй никому узнать, что она у тебя, – почти прошептал он хриплым голосом. Его внимание устремилось к тому месту, где он держал мое запястье. Мучительно разжимая по одному пальцу, он наблюдал за тем, как отпускает меня. Мышцы его челюсти дрогнули.

– Спасибо, – пробормотала я, испытывая благодарность, что вообще сумела вымолвить хоть слово. Капитан оказался так близко к моим шрамам, и все же… Я не отпрянула, не оттолкнула его. Я даже Лиаму не позволяла так приближаться.

Взгляд Джуда задержался на мне еще на мгновение, и его хватило, чтобы прочитать в глазах капитана нерешительность. Или же неверие.

Прижав свое новое сокровище к груди, я быстро произнесла:

– Спокойной ночи, капитан, – а затем на шатких ногах помчалась в сторону своей комнаты.

У меня сбилось дыхание к моменту, когда я засунула фолиант под подушку, рядом с баночкой лечебной мази. Затем легла на спину, скрестив руки за головой, все еще не в силах заснуть.

Я не была уверена, что именно произошло в библиотеке.

Но это оказалось… лучше, чем удовольствие, получаемое во время боя, и я не знала, что пугало меня сильнее…

То, что я вскоре отправлюсь в Туман… или то, что я испытывала к капитану Джуду Мэддоксу все что угодно, кроме ненависти.

Глава 12. Джуд

Никто не знает, почему исчезновение Рейны обрушило на нас проклятие, но один из скромных дворцовых стражей поведал историю. Его утверждения бездоказательны, но я не решаюсь обсуждать с вами подробности в письме. Я прошу о личном разговоре, когда позволит время.

Письмо капитана Уилтона королю Бриону, 1-й год проклятия

Книга эта досталась мне в дар от матери.

Это одна из двух вещей, оставшихся у меня от нее, и я так злился на мать за то, что она бросила меня в детстве, что засунул книгу в общую библиотеку. Никто никогда не читал ее: мало кто из рыцарей прикасался к книгам, не имевшим отношения к военной истории или же искусству сражений.

И конечно же, именно эту книгу первым делом выбрала Киара.

Я ворочался в постели, сон никак не хотел идти. Даже привычные кошмары не манили.

Часом ранее я думал о матери, которой у меня никогда не было. Желая помучить себя, я отправился в библиотеку за ее последним, прощальным подарком. А когда услышал из-за двери приглушенные крики Киары, то без раздумий бросился внутрь, где наткнулся на этого бесхребетного ублюдка, избивающего ее до потери сознания.

Во мне что-то оборвалось, и потребовалось приложить неимоверные усилия, дабы я не нанес удар, гарантировавший, что подонок больше никогда не откроет глаза. Мне хотелось оборвать его жизнь, хотелось…

Раздался стук, прервавший смертоносные мысли.

В такой час он мог означать только одно.

Мгновение спустя под дверь просунули листок бумаги.

Воспоминания о Киаре и мягкости ее кожи под моими мозолистыми пальцами исчезли, сменившись оцепенением, к которому я слишком привык. Оно просочилось в грудь, точно яд, уничтожив все тепло, которое я ощутил там, в библиотеке.

Зажигая свечу возле кровати, я больше ничего не чувствовал.

Поднявшись, взял лист бумаги, оставленный одним из королевских посланников.

На пергаменте было нацарапано одно имя.

Сложив листок, я подошел к свече и позволил пламени уничтожить улику. Когда от нее остался лишь пепел, я повернулся к шкафу. Отложив рыцарскую форму, нашел то, что искал, и начал переодеваться.

* * *

Лорд Морис Лэндон крепко спал в своей огромной кровати, и только его храп эхом разносился по слишком просторной комнате. Сегодня мне не нужно было доставлять сообщение, а значит, не придется устраивать беспорядок.

Прокравшись через покои лорда, я навис над ним, наблюдая, как он делает последние вдохи. Клинок у меня в руке, казалось, дрожал в предвкушении, желая пролить кровь.

Я бы справился быстро, но потом…

Заметил пару маленьких ножек, торчащих из-под одеяла, и комочек размером с ребенка в изножье кровати.

Дерьмо.

У Лэндона есть сын. Лорд так и не заключил второй брак после смерти жены, несмотря на то что по богатству мог сравниться с королем, и являлся объектом внимания многих придворных дам.

Я замер, рука задрожала. Если ребенок проснулся…

Нет. Я давно сказал Сириану, что не стану переходить черту и причинять вред детям, но, даже если мальчик не проснется во время действа, суета нового утра рано или поздно разбудит его, и он навсегда останется травмирован воспоминанием о том, как очнулся в залитой кровью постели.

Однако мне некогда было сомневаться и испытывать угрызения совести.

Я крепче обхватил рукоять, приближаясь к спящему лорду – мужчине, который, скорее всего, разозлил Сириана лишь тем, что откровенно высказал свое мнение.