Убойная фарцовка

В то же время опергруппа во главе с заместителем начальника МУРа Егорычевым прибыла к частному дому молодой семьи Шушкановых. По информации наружного наблюдения, Роман был на месте в гордом одиночестве. Обычно просыпался он не раньше десяти, ведя образ жизни среднестатистического паразита.

Сотрудники подошли к двери. Домик был не первой молодости, но достаточно добротный, со следами недавнего ремонта.

Вечная проблема – как зайти на адрес. Постучать? Неизвестно, что предпримет фигурант.

Егорычев вопросительно посмотрел на Викентьева. Тот в ответ негромко пообещал:

– Сделаем!

Примерился и с омоновской лихостью врезал ногой по двери.

Все-таки настоящее его призвание – вышибать двери и входить в хаты, где ждут со стволами, гранатами да финками озверевшие бандиты.

Хозяин гостей не ждал. Он мирно спал. Толком ничего и не успел понять, как сильные руки сдернули его с металлической, с шишечками, кровати, покрытой пышной периной. И прислонили к стеночке, чтобы не рухнул на подкашивающихся ногах.

– Роман Витальевич Шушканов? – спросил стоящий немного в стороне молодой прокурорский следователь.

– Гхмы, – откашлялся Роман. – Ну…

– Вы Шушканов?

– Я Шушканов.

– У вас дома будет произведен обыск по уголовному делу номер… – следователь выдал длинный номер, указанный в постановлении.

– При чем тут я? – заволновался Шушканов. – Зачем все это?

– Ух ты, – Викентьев подошел к круглому столу в середине комнаты и щелкнул ногтем по изящной вазе, от чего по комнате поплыл тонкий хрустальный звон. – Хорошая ваза. Адмиральская.

– Что? – уставился на него Шушканов.

– Адмиральская ваза. С улицы Горького… Есть что сказать?

– Нет… Вы ошиблись!

– Начинаем обыск, – произнес чеканно следователь.

Через пятнадцать минут на кухне на верхней полке массивного растрескавшегося буфета за жестяными коробками с крупами и сахаром отыскался орден Красного Знамени, которым был награжден вице-адмирал Богатырев.

А еще через час запищал миноискатель в огороде. Там был закопан полиэтиленовый пакет с двумя орденами Ушакова первой степени.

Вся добыча была разложена на столе в большой комнате.

– Ну что, Роман, – посмотрел Егорычев на сидящего на стуле растерянного задержанного и кивнул на находки. – Из-за этого ты стариков стулом бил и в больницу отправил?

Шушканов поднял глаза на заместителя начальника МУРа и переспросил:

– В больницу?

– Да… Ладно, лясы точить с тобой времени нет. Вот тебе листок бумаги. Вот тебе ручка. Пиши признательные показания. Собственноручные. Что, не хочешь себе немного помочь?.. Тебе не выкрутиться. Все равно тебя опознают.

– Это да, – кивнул Шушканов.

– Тогда пиши. Грамотный же. Незаконченное высшее образование.

– Я не хотел никого бить. Так получилось…

– Вот и это напиши. Все пиши, как было…

Шушканов зажмурился что есть силы, потом резко открыл глаза. Замычал, как от зубной боли. И принялся яростно строчить тридцатикопеечной шариковой ручкой, местами продирая насквозь лист пожелтевшей бумаги…

Глава 4

Уланову досталась самая беспокойная часть работы – с цыганами. Кто не общался с этим свободолюбивым народом, тот и вообразить себе не может, что это значит на практике. Мероприятие явно не для слабонервных, и нужно быть готовым ко всему, включая выстрел в спину от главы семьи или шило в бок от десятилетнего цыганенка.

С учетом отрабатываемого контингента в помощь Уланову дали бойцов специальной роты Ивановского УВД – аналога московского ОМОНА. Это подразделение состояло из здоровенных тренированных громил, одним своим видом подавляющих всякие мысли о сопротивлении или дурном поведении. Цыгане по опыту знали их тяжелую руку.

В поселок Конноармейский Уланов прибыл на белой служебной «Волге» в сопровождении автобуса «ПАЗ» с полутора десятками бойцов. Ему предстояло обыскать целую усадьбу семейства Золотаревых.

Еще на подъезде Уланов из окна «Волги» смог рассмотреть огороженный высоким сетчатым забором обширный участок с двумя добротными кирпичными домами и несчетным количеством хозяйственных построек. Там стояли старенький «газик» и новый «Москвич». Играли дети, которые, завидев приближающиеся машины, бегом кинулись в дом.

Бойцы спецроты лихо перемахнули через забор, подставляя друг другу руки, как на тренировках. И вот уже ворота открыты, и милиция растекается по участку, стремясь к домам и постройкам.

Удар ноги – входная дверь большого дома вылетает. Вперед!

Изнутри послышались крики, вопли, детский и женский ор.

– Ай, что творишь?!

– Чтоб тебя разорвало! Чтобы у тебя рог вырос!..

– Не трогай дитя!..

Глухие звуки ударов… Стук переворачиваемой мебели… Стеклянный звон – что-то расколотили… Истошный женский визг. Шлепок пощечины. И уже жалобный скулеж.

Уланов, стоя на пороге и спокойно слушая эту какофонию, наконец, кивнул слегка напрягшемуся прокурорскому следователю:

– Пора.