Убойная примета

Газиев посмотрел на сотрудника:

– Раз он остается безнаказанным, то и продолжает, что непонятного? Ему нечего бояться. Каждый раз он оставляет труп, и каждый раз его, как он считает, никто не ищет; даже самый осторожный преступник уверует, что может продолжать до бесконечности.

– И какой тогда выход? Как, когда он остановится?

– Или мы его поймаем, – пожал плечами Газиев. – Или он умрет.

Начальник розыска вышел, а Березяк остался стоять и смотреть перед собой.

– Знать бы, что раньше! – сообщил он в пустоту. – И что лучше.

К обеду Постовенцев разгреб свои дела и составил короткую, но емкую справку для предстоящего совещания. За это время поступило еще три сообщения о преступлении, по которым надо было работать.

– Приветствую. – Как всегда, голос дежурного Бонина в ночи звучал до отвращения бодро. – Ты спишь, что ли?

Эта шутка за годы его работы надоела всем до зубовного скрежета – кроме, разумеется, самого Бонина, который остроумнее ничего и представить не мог.

Постовенцев перевернулся на спину, кашлянул и спросил хриплым голосом:

– Который час?

– Ноль три двадцать две! Ты у нас сегодня «вторым номером»?

– Нет. – Постовенцев помолчал, вспоминая. – Терещенко.

– А мне сказали, что ты.

– Кто сказал?

– Ну… тут так: Терещенко трубку выключил, я звоню Газиеву, спрашиваю, что делать, он говорит – дозванивайся, я говорю – не могу, он – тогда Постовенцева поднимай.

У Максима внутри начала подниматься волна ненависти.

– Меня никто не предупреждал. Я не в районе. Ищите другого. Где Березяк?

– «Вне зоны действия». Так что собирайся, трупик нехороший нашли. Около вашего любимого хутора.

– Ты не услышал меня? Нет меня в районе. Буди кого хочешь.

– Да как же нет, когда ты дома спишь. – Бонина ничем было не пронять.

– Мать твою… – высказался Постовенцев в трубку, когда на том конце линии дали «отбой». В такие моменты хотелось проклясть все на свете, и в первую очередь – службу. Интересно, а если Постовенцев будет, заступая «вторым номером», выключать телефон, как это систематически делает Терещенко? Сколько он продержится? И главное, как четко все просчитывает, гад. Поговаривали, что, заступая «первым», Терещенко «подмазывает» дежурных, чтобы о серьезных происшествиях докладывали уже после восьми утра, когда он меняется; так это или нет, достоверно никто не знал, но за последние годы у Александра действительно не было ни одного более-менее сложного преступления.

С кем поменяться? Дягилев отдежурил, Шинкаренко вернется только завтра. Демьяна поднять – совесть не позволит. Максим вздохнул и, тяжело поднявшись, поплелся на кухню за холодной минералкой. Что он там говорил, этот попугайка? Нехороший трупик… около… хутора… любимого хутора?

– Дежурная часть, Бонин!

– Что ты там говорил? Какой хутор? Что за труп?

– Хутор Темный. Трупик женский. Мелешко лучше набери, я его уже поднял.

Чертов Темный! Да что за проклятие на нем последние годы?! Ни одного разбоя, если кражи или драки, даже серьезные, – так Мелешко на месте разбирается, до отдела не доходит, а вот что с трупами связано – так это туда хоть экскурсии проводи!

Сон и похмелье улетучились. «Нехороший трупик…»

Трупик был действительно нехороший. Надо сказать, очень даже. За Постовенцевым заехал Королев, который всю дорогу то ругался, то повторял, как мантру: «Только не из “серии”, только не из “серии”». Это вызовы в Управление, проверки прокурорскими, постоянный прессинг руководства, и – вопросы, вопросы, вопросы… Шесть убийств прошлых лет – и все не раскрыты! Пусть бы оказалось это, как ни цинично звучит, очередным «простым» убийством или вовсе даже не убийством – сам умер человек, а над трупом надругались…

Мимо.

Тот же почерк, та же картина – только тело лежит лицом вниз. Снова – девушка, снова – труп сожжен, и снова – чертов хутор… Цвет одежды определить невозможно; на одной ноге удержалась красная босоножка, вторая была босой. Ноги ниже колена не обгорели, но на остальное, особенно на лицо после того, как эксперт перевернул труп, смотреть было невозможно. Жуткий оскал, черный череп, куски пригоревшей к телу кофты, скрюченные руки, прижатые к телу, скрюченные пальцы… Скрюченные?

– Ее что, живую жгли?

– Вероятно, да. Видите следы – возможно, каталась по земле, пытаясь сбить пламя. Но ее чем-то остановили – может, по голове стукнули, сразу не скажу.

– А сколько времени прошло?

Эксперт задумался.

– Недели две, наверное. Не больше. Плюс-минут два-три дня, точнее скажу утром.

– А примерный возраст? Судя по ногам, молодая…

– Ну да, от двадцати до тридцати пяти… Завтра, завтра. Дальше диктую…

Королев снова стал записывать. Постовенцев мог сказать точно: таких пропавших без вести у него не было. Дополнительная работа по установлению личности… Пальцы снова сожжены, как и лицо…