Учебник рисования

Некогда жестокий тиран Сталин принимал парад в осажденной замерзшей Москве — и показательным образом, всем на диво, стоял на Мавзолее. И слухи, слухи: хотел уехать, а — гордец — не уехал. Струсил, а потом все-таки остался с народом. Ползли недобрые слухи — но в отношении правителей нынешней России и сопредельных земель слухов не требовалось: секретов не делали. Вот с Украины уехал бывший премьер-министр Лазаренко, увез на память об отчизне 240 миллионов долларов. Как, удивлялись, премьер-министр уехал на Запад? Да, знаете ли, уехал. А еще, говорят, бывший лидер демократической партии, тот самый дяденька, что был русским премьер-министром в годы реформ, — хочет жить в Америке и деньги свои перевел туда. Ну, это врут — несомненно, врут! Быть такого не может, чтобы премьер-министры свободной страны, которая не пала жертвой фашизма, бежали! Они же — не поэты, что движимы необъяснимой романтикой, они правители страны, если они из страны уезжают, значит, страны больше — нет. Ведь не уехал же Лазаренко в Штаты, чтобы основать правительство в изгнании, — нет, он просто жить уехал туда, где лучше, кушать вкусно, слушать рокот прибоя на пляже.

Бывали прецеденты побегов государственных лиц из вверенных им земель: например, из Берлина сбежал Мартин Борман с партийной кассой, из Ирана — шах Мохаммед Реза Пехлеви, с Кубы — диктатор Батиста, из той же России — премьер Керенский. Но это происходило в случае государственного переворота или оккупации страны неприятелем. Сегодня в свободную демократическую капиталистическую Россию вражеские войска не входят, однако правительственные чиновники бегут во все стороны.

Объясняли так: ненадежный строй, того гляди, наши преемники нас в тюрьму посадят. Но, извините, что же за дрянь вы строили, если сами от нее бежите? И зачем, спрашивается, шли вы править землей, которая так вам несимпатична?

Вернее же было иное объяснение: всякий новый наместник приходил к власти за одним — обозначить свой процент от сделки с большой империей, растаскивающей Россию по кусочку, взять, что можно, — и уносить ноги.

Такой порядок окармливания наместников был установлен ровно с тех благословенных пор, как обвалился так называемый социализм. Решили: считать его цели яко небывшими, нет у нас намерения жить в этой стране — мы хотим в другую, прогрессивную. Она возникнет на руинах этой — на гробах. Оказалось: невозможно уничтожить страну — чтобы построить новую; поэтому выполнили только половину намеченного.

И — слетелись стервятники на полудохлую страну. Со времен освоения Южной и Центральной Америк мир не знал такого пиршества. Кинулись — как на Клондайк, кинулись — как за золотом инков, кинулись все, от немецких дантистов, вложивших сбережения в акции корпораций, раскупающих русские ресурсы, — до магнатов и политиков, которые брали производство целиком, земли — целиком, будущее — сразу и сегодня. И русская компрадорская буржуазия еле успевала — продавать, продавать!

Но постепенно оформились новые буржуи из самих русских, а им свою страну никогда жалко не было, и стали рвать полудохлое тело России — раздергивать на кости и жилы. Уж не осталось ничего — но выскребли и остатки.

Вот отвалились от России сопредельные ей земли, вот края и регионы стали враждебны центру, вот расползлось население по чужим областям и негостеприимным окраинам, вот уже и пропала цельная русская нация, вот обозначились интересы у восточных царьков — вот и конец пришел, кончилась великая страна.

И тогда, когда было уже поздно, спросили себя: а, собственно, ради чего мы все это затеяли? Ответили: ради свободы! А что же такое свобода, спросили себя русские граждане, озирая пепелище. Вероятно, свобода государства — это состояние, при котором соблюдаются простые условия его целостности и сохранности. Сокровища земель этого государства принадлежат ему самому и расходуются во имя его блага; язык его народа ценят и хранят; его культура и обычаи в почете; армия защищает его границы; дети в государстве получают хорошее образование, старики — достойную материальную помощь, а больные — хороший врачебный уход; правители ответственны перед народом. Государство, в котором данные условия соблюдены, можно считать свободным. А если не соблюдены условия — тогда государство несвободно. Или его просто нет.

Ха-ха! — рассмеялись либеральные интеллектуалы, услышав такое определение. Выходит, если границы крепки, армия хороша, пенсию платят, язык в школах преподают — тогда свобода? А как же тоталитарная идеология?

А — никак.

Если правитель ответственен перед народом, охраняет культуру и язык, образование и границы — тоталитарной идеологии не будет. Тоталитарная идеология неизбежно разрушит культуру, язык, границы и сам народ. И первый симптом возникновения такой идеологии — разрушение культуры. Как бы розны ни были названия тоталитарных идеологий в двадцатом веке, их суммарная суть одна — реставрация язычества, уничтожение христианской культуры. Вместе с ней было уничтожено представление о свободе.