Учебные годы старого барчука

— А-а! Латинский класс… — поправился попечитель, с растерянно заискивающею улыбкою обращая свой взор на слишком уж внушительную педагогическую фигуру Лихана. Он, кажется, сам немножко смутился перед этой незнакомой ему сердитой черномазой рожей, вселявшей панический страх в самых отчаянных драчунов нашего класса. — Позволите войти? — деликатно спросил он Лихана.

— Садитесь на места! Встаньте! — скомандовал лангобардам оправившийся Лихан.

— Нет, зачем же… Пожалуйста, не беспокойтесь… Мы не будем вам мешать… — деликатничал князь, насильственно улыбаясь. — Вероятно, они вели себя дурно?

— Нет, они не знали Gerundium из правильных глаголов 4-го спряжения. Я поставил их ближе, чтобы лучше слышали, — слукавил Лихан. — Мы теперь Gerundium проходим.

— А-а! Gerundium! Это, должно быть, очень интересно… — многозначительно повторил князь, ничего не понимавший в латинском языке. — Как же это вы Gerundium не знаете, молодые люди? Это нехорошо… Всякий образованный человек должен знать Gerundium. — Он, очевидно, совсем недоумевал, что это за птица такая Gerundium, но самоё слово ему понравилось своею звучностью, и он рассчитывал, что в той общей форме, в какой он восхвалял его, не рискует ничем особенно. — Да… Gerundium, помню, помню, — вяло улыбался он директору, не зная, что сказать. — Знаете, эти детские впечатления никогда не забываются… Вся эта Histoire Romaine… Это так любопытно… — Директор, раздосадованный неказистою сценою, на которую наткнулся почётный гость, рассеянно поддакивал ему головою. — Скажите, а эти знают Gerundium? — вдруг с серьёзною миною обратился князь к Лиханову, указывая на стоявших за партами.

Он, кажется, безнадёжно запутался в этом непонятном ему слове и не мог высвободиться из него.

— Эти знают, ваше сиятельство, эти хорошо знают! — уверил его Лихан, уже совсем оправившийся от первой неожиданности.

В эту минуту вставшие на ноги лангобарды шумною вереницею двинулись к своим скамьям.

— Однако как много не знают Gerundium! И какие они большие! — удивился князь, совсем подавленный тяжёлым впечатлением этой сцены. — Скажите, это дворяне всё? — нерешительно добавил он, нагнувшись к директору.

Он, видимо, чувствовал необходимость в своей роли почётного попечителя, избранника дворянства, как-нибудь вникнуть и вмешаться в это дело, затрогивавшее, как ему казалось, дворянскую честь. Но он не знал, как, и внутренно мучился.

— Нет-с, ваше сиятельство! Это всё разночинцы, мещане больше и поповичи! — поспешил доложить инспектор Василий Иванович тем своим мягким, вкрадчивым голосом, которым он всегда говорил с начальством, и который ни на волос не был похож на слишком нам знакомый его осадистый и внушительный инспекторский голос. Он, разумеется, соврал с невозмутимой храбростью.

— Это народ грубый! — пояснил вполголоса директор. — А дворяне учатся гораздо лучше; сами посудите, обстановка совсем не та, родители образованные, хороших домов.

— Это хорошо… Конечно, конечно, — успокоенно согласился князь, и стал что-то передавать по-французски сопровождавшим его двум просвещённым дворянам. Те тоже довольно горячо отвечали ему. — А… Вот что я хотел вас попросить… — нерешительно обратился князь к Лиханову. — Я бы желал, чтобы при мне спросили дворян.

— Спросите кого-нибудь из своекоштных, Тарас Григорьич! — поспешно поддержал инспектор.

— Да кого вам угодно, ваше сиятельство? У меня все одинаково знают! — развязно сказал Лиханов. — Ну вот, пожалуй, хоть ты, Шарапов 1-й, равно из маленьких, — обратился он, словно совершенно случайно, к Алёше, который по латинскому языку был первым в классе, и которого он только что спрашивал за четверть часа. — Открой где-нибудь наудачу, ну хоть на тридцать восьмой странице, переводи!

Это был именно нынешний урок из Корнелия Непота.

— Дворянин? — с серьёзною важностью спросил директора князь, и два спутника его безмолвно повторили тот же вопрос глазами и помахиваньями головы.

— Потомственный дворянин… Очень почтенного помещика сын… — тем же важным тоном сообщил директор.

Алёша был большой бестия насчёт почётных посетителей. Он вышел и поклонился так скромно и почтительно, он стал перед начальством таким благовоспитанным мальчиком, с таким чувством продекламировал сначала латинский текст, потом без запинки, словно по книжке, читал его русский перевод, что попечитель и два его ассистента пришли в искренний восторг. Они не сомневались, что это-то и было таинственное Gerundium.