Учение Храма. Часть II

Какой разум может вообразить лишенное всяких условий состояние, в котором душа человеческая существует, когда уже завоевала последнюю из бесчисленных наград, к коим стремилась на протяжении эонов времени, прошедших с тех пор, когда она вышла из Абсолюта? Хотя ни один человеческий ум не в состоянии полностью представить себе божественное состояние нирваны, есть все же одно переживание, через которое душа может пройти, чтобы по аналогии обрести некоторое смутное представление о нем.

Очень часто нам встречается выражение «великое самоотречение». В некоторых случаях эти слова пытаются истолковать. Предполагается, что в конечном счете они указывают на жертву, принесенную Христом – Сыном Божиим во искупление человечества от греха. Хотя это определение кажется приемлемым многим, я полагаю правильной иную точку зрения: эти слова создают гораздо более глубокий идеал в умах тех, кто впервые их произнес, – Мастеров значительно более ранней манвантары, – нежели в умах большинства человечества в нынешнее время.

В попытке отбросить прежнее грубое представление о личном Боге со всеми его ограничениями вполне может оказаться, что мы рискуем отбросить нечто такое, что бесконечно превосходит некоторые из наших нынешних идеалов Бога.

Мы походя используем слова «Абсолют» и «Бесконечность», но, когда дело доходит до определения этих слов и толкования туманного идеала, выражаемого ими, мы заходим в тупик.

Снова и снова мы слышим слова «Бог есть любовь» – и слово «любовь», будучи верно интерпретировано, может передать гораздо более совершенное представление о природе Абсолюта, чем любое иное знакомое нам слово.

Мы знаем, что любовь есть высочайший, святейший, бескорыстнейший атрибут человеческой природы; и если Бог – Бесконечность, – включающий в себя все сущее, есть сама любовь, а любовь выражается в жертвенности, в дарении любви, собственной сущности, изначальной Вселенной, то эта жертва должна быть непрерывной. Давайте рассмотрим природу и атрибуты любви, выражаемые человеком. Помимо общепринятых, таких как бескорыстие и жертвенность, мы находим и другие, которые им прямо противоречат. Мы находим жгучее желание, невыразимую жажду взаимности. Если мы по-настоящему любим другого человека, взаимная любовь с его стороны является для нас самой большой драгоценностью в мире.

Никакая жертва не будет слишком велика, никакое усилие – слишком утомительно, если они дадут нам возможность обрести возжажданную нами любовь, когда нам в ней отказано. Мы желаем взаимной любви не для того, чтобы эксплуатировать ее, если наша любовь чиста; мы лишь хотим возможности служить ее предмету еще более полно. Наши сердца изнемогают от стремления, если мы ее лишены, а если она нам дарована – не просим более ничего от жизни: все прочее становится для нас случайным и несущественным.

Если наша любовь искренна, мы скорее умрем тысячью смертей, нежели намеренно навлечем скорбь, сожаление, бесчестье или страдание на возлюбленных. И нет пробного камня для истинной любви лучше этого.

Если это так – а ведь, безусловно, никто из тех, кто знает, о чем речь, не станет этого отрицать, – то насколько абсурдно с нашей стороны, со стороны жалких человеческих атомов, бледных подобий Божественной Любви, отказывать в обладании этими атрибутами, сильнейшими манифестациями любви, своему идеалу Божества и делать Его холодной абстракцией!

Невозможно представлять Бога как абстракцию или Сущность, одухотворенную циклической энергией, обладающей способностью к выбору, даже к абстрактной справедливости – но при этом воображать Его существом, бессильным выразить энергию или субстанцию, из которой Он состоит; по крайней мере, это выходит за пределы моего понимания. Полагаю, каждое человеческое существо в какой-то момент своей жизни чувствует неописуемое, невыразимое, страстное стремление к чему-то, что оно не может назвать по имени, что печалит его превыше всяких слов и вызывает неутолимый сердечный голод; но в то же время человек не ведает о причине или источнике этого чувства – и совершенно неспособен этот голод удовлетворить.

Я полагаю, что это стремление в душе человеческой – возвратная волна от стремления той же природы, которое исходит непосредственно из сердца Бога – Отца-Матери рода человеческого – и в действительности является просьбой, обращенной Богом к душе творения, которое Бог любовью своею вызвал к жизни, – творения, ради которого совершилось величайшее самоотречение, была принесена великая жертва от Его собственной сущности.

Общепринятая теория состоит в том, что Спасители всех времен совершали великое отречение от физического существования ради блага человеческой расы; но я полагаю, что они приносили значительно меньшую жертву, нежели та, которую Бог – Бесконечность – принес во всей полноте давным-давно, и что такие Спасители – Совершенные Мастера есть только ее первые плоды, первые люди, ответившие признанием и взаимностью на призыв, обращенный к ним Богом – как он обращен и к нам всем.