Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

Вообще самое верное суждение как божественного провидения и воли, так и суждения древней церкви в том, что они столь заботливо сохранили священные письмена неповрежденными, вопреки всем древним кознодеям и злым духам.[153]

Несмотря на то, что Флаций развивал инструментальную теорию библейской боговдохновенности, используя концепцию написания, он не смог поддержать учение о диктовке. Ведь записывается под руководством Святого Духа то учение и та доктрина, которые уже были восприняты и проповеданы. Восприятие и осознание откровения происходит до его написания.

7.2, Теория устной боговдохновенности у лютеран и ортодоксальных реформатов

Пренебрежительное отношение к инструментальной теории особенно усилилось во времена позднего развития протестантского богословия. Авторитет Писания основывался только лишь на способе его восприятия. Огромное внимание уделялось процессу устного восприятия слов (verba) и тому, как они позже были записаны. Истинная доктрина, то есть содержание (res) Писаний, утратила свою силу как критерий для определения авторитета божественного откровения. Протестантские богословы XVII столетия придерживались теории боговдохновенности и диктовки библейских текстов, то есть вербальной боговдохновенности. Эта теория воспринималась как самый сильный гарант непогрешимости текстов Писания. Вследствие утраты общественного аспекта и диалектического учения Лютера о боговдохновенности, библейская буква стала божественной.

Ортодоксальные протестантские богословы создали нечто ранее неизвестное в истории христианства, даже при сравнении с экстатической теорией Оригена, которого не интересовал процесс написания. Они развили аристотелевско-схоластическую схему каузальности и объединили ее с рациональной, неэкстатической теорией прямой инструментальной диктовки. В то же самое время исчезло учение Лютера о реальном единстве пророка и Богом.

Бог — это causa efficiens principalis, Он дает библейскому писателю определенное повеление писать, mandatum scibendi. Веру заменил разум: Бог вдохновляет ratio писателя, который, в свою очередь, становится causa efficiens instrumentalis в процессе написания. Вследствие каузальности, писатели становятся «секретарями» или «пером» в руках Божьих, людьми, которые были особо избраны и богодухновенны для написания того, что открывает им Дух Святой. Введя идею особой формы inspiratio ad scribendum и suggestio verborum, ортодоксальные протестантские богословы создали совершенно новую богословскую систему. В данном случае главным способом откровения становится особое состояние богодухновенности ради процесса написания.

Леонард Гуттер (ум. 1616) был первым лютеранским богословом, который выразил мнение, что буквальное слово в Писании является истинным объектом христианской веры. Он предположил, что в Писании субстанция (res) и акциденция (verba) богодухновенны. Таким образом, диалектика Лютера, связанная с рассмотрением богодухновенного содержания в Писании, уходит на задний план. В данном случае Библия воспринимается как «божественная истина», как некое гомогенное собрание dicta probantia, которая используется в качестве источника для догматических положений:

Что такое Священное Писание? Это — Слово Божье, запечатленное в письменных памятниках пророками и апостолами по внушению Святого Духа, которое говорит нам о церкви и воле Бога.[154]

То, что каноническое Писание есть то, что оно есть в себе, а именно — небесная истина, оно имеет исключительно только от самого Бога, его автора.[155]

Воззрения Гуттера оказали значительное влияние на формирование теории боговдохновенности одного из самых известных ортодоксальных лютеранских богословов, Иоганна Герхарда (ум. 1637), который был его учеником. Герхард установил в ортодоксальном лютеранском богословии принцип каузальности и mandatum scribendi. Он выделял авторство Бога, присущее всему Писанию. Ему было важно отстоять тот принцип, что Писание — исконное Слово Божье, то есть «божественное откровение, приобретшее форму Святого Писания»: